Без внимания церкви не остается и проблема формирования книжного фонда тюремных библиотек. Перечень литературы, ре­комендованной для библиотек, составлял 122 наименования книг на сумму 33 руб. 45 коп., из них 28 - по Закону Божию, 31 - по словесности, 19 - по истории, 10 - по естествознанию, 16 - по сельскому хозяйству, 5 - по гигиене и медицине2.

Этот перечень дает основание сделать вывод о том, что тюрем­ная администрация и церковнослужители, проводя карательную линию Правительства, исключали доступ к осужденным литерату­ры. которая призывала к серьезным размышлениям о социально-политическом и экономическом развитии государства. В то же время было бы неправильно не замечать эволюции в использовании средств, форм и методов в процессе исполнения на­казания. К 1913 г. в местах заключения России сложилась опреде­ленная система и организационные структуры проведения духов­но-нравственной и просветительной работы. Эти функции в качес­тве штатных должностных лиц выполняли 153 тюремных священ­ника, диакона и псаломщика. Расходы на духовно-нравственное воздействие на заключенных составили:

а) на содержание тюремных учителей и библиотекарей - 11 128 руб. 36 коп-;

б) на содержание церквей, церковных причтов и отправление богослужения - 151 200 руб. 40 коп.;

в) на содержание тюремных школ и библиотек - 14 112 руб. 18 коп.

Общее количество церквей, школ и библиотек к этому периоду достигло 1411.

Постепенно расширяется круг лиц, привлекаемых к работе с заключенными, более разнообразными становятся формы воздей­ствия на сознание преступников. С октября 1916 г. специально для заключенных, в качестве приложения к журналу «Тюремный Вест­ник», начал издаваться двухнедельный художественно-литератур­ный иллюстрированный журнал «Зерна». В тюрьмах Казанской губернии студентами Казанской духовной академии стали прово­диться чтения религиозно-нравственного и церковно-историческо-го содержания по особо составленным программам. Главным обра­зом эта работа велась в воскресные и праздничные дни. Для иллю­страции и большего усвоения прочитанного стали показываться «туманные картины посредством имеющегося в тюремном отделе­нии волшебного фонаря»2.

Однако непременным условием проведения бесед и чтений среди заключенных были требования Общей тюремной инструкции 1915 г.:

эти мероприятия не должны: а) отвлекать арестантов от работ;

б) возбуждать чувственность и в) касаться событий текущей поли­тической и общественной жизни. Инструкцией подтверждался за­прет на выдачу периодических изданий для чтения арестантам не ранее одного года после выхода их в свет.

Получил дальнейшее развитие патронаж как форма оказания общественной помощи заключенным в процессе отбывания ими на­казания, а также после освобождения из мест заключения.

Оценивая в целом характер идеологического воздействия на заключенных, следует отметить его существенную особенность - стремление ограничить сознание личности узкими рамками рели­гиозного мышления. Этому способствовали и физическая изоляция заключенного от внешней среды, и духовная - от возможности использования богатств научной мысли и культуры.

Глава 2. Пенитенциарная наука и тюремная система Временного правительства России

§ 1. Тюрьмоведение Пенитенциарная наука в России на рубеже как наука XIX-XX вв. не представляла особого инте-в сфере исполнения реса для общества. По мнению профессора уголовных с. В. Познышева, в России не было спроса на наказаний пенитенциарные знания, потому что вся слож­ность, психологическая глубина и громадное

социальное значение пенитенциарного вопроса не осознавались. Тюрьма в России, лишь несколько изменяя свою внешность, по су­ществу, все время оставалась «мертвым домом», по образному вы­ражению Ф. М. Достоевского. «Для несложных целей и примитивной грубости этого мертвого дома, - писал С. В. Познышев, - особых пенитенциарных знаний не требуется. Строгий и распорядительный начальник, крепкие замки и решетки, наружная дисциплина и от­сутствие побегов - вот все, что, казалось, нужно нам для хорошей постановки пенитенциарного дела»'. Такое положение сохранялось практически до конца XIX в.

Тюрьмоведение, по общему признанию большинства русских уче­ных конца XIX - начала XX в., зародилось и первоначально разви­валось в качестве составной части уголовного права. Эта позиция наи­более четко выражена в дореволюционных трудах С. В. Познышева, который писал, что Тюрьмоведение «не составляет особой науки, а есть особый и быстрорастущий отдел уголовного права. Он обнимает целый круг разнообразнейших вопросов, при решении которых - постоянно приходится обращаться к заимствованию к целому ряду наук (психологии, психиатрии, гигиены и т. д.)»2.

Между тем следует заметить, что впоследствии Познышев одним из первых ученых-пенитенциаристов в работах послереволюционно­го периода стал использовать термин «пенитенциарная наука», относя ее к отрасли знаний, которые освещают «сделанные опыты общими научными идеями». Он видел ее назначение «в проверке этих идей, объяснении и оценке их, а также подготовке на этой основе предложений по улучшению работы пенитенциарных учреждений»3.

Несколько иной подход к определению места тюрьмоведения в системе правовых наук был у профессора И. Я. Фойницкого. При­знавая относительную самостоятельность этой науки, зарождаю­щейся в России, он рассматривал ее как особую отрасль политико-юридических наук, получающую все большее развитие, основываю­щуюся на данном опыте и стремящуюся к философско-практиче-