1. Обычно считается, что доказательством врожденности (наследственности) способностей служит их раннее появление у ребенка. Известно, например, что у Моцарта обнаружились музыкальные способности в 3 года, у Гайд­ на — в 4 года; Рафаэль проявил себя как художник в 8 лет, Гаусс как чрезвычайно способный к математике - в 4 года и т. д.

2. О врожденности способностей заключают также на основе повторения их у потомков выдающихся людей. Часто в связи с этим приводятся примеры одаренных семей и даже целых династий: Бахов, Дарвинов, Джемсов и др. К этой же категории относят данные специальных исследований.

Вот пример одной из старых работ этого рода.

Определялась музыкальность детей, у которых либо оба родителя были музыкальны, либо музыкален только один, либо оба родителя немузыкальны. Результаты ока­зались следующими:

Довольно очевидно, что подобные факты не являются строгими, поскольку не позволяют развести действия наследственности и среды: при выраженных способностях родителей с большой вероятностью создаются благопри­ятные, а иногда и уникальные условия для развития тех же способностей у детей.

Вспоминаются в связи с этим яркие описания регу­лярных музыкальных праздников в семье Бахов. В их семейном хоре каждый участник, включая детей, получал свой «голос» и должен был вести его в сложной много­голосной фуге.

Итак, количественные данные только что приведен­ного типа, вообще говоря, любопытны. Однако они скорее отражают результаты совместного действия обоих фак­торов (генотипического и средового), чем говорят в поль­зу одного из них.

3. Более строгие факты поставляют исследования с применением близнецового метода (хотя и он имеет свои ограничения).

В ряде исследований сравнивались между собой по­казатели умственных способностей однояйцевых (моно­зиготных) близнецов и просто братьев и сестер (так называемых сибсов) . Корреляция показателей внутри мо­нозиготных пар оказалась очень высокой: 0,8 — 0,7; тогда как те же сравнения в парах сибсов дали коэффициенты порядка 0,4 — 0,5.

4. Впечатляющие результаты были получены также в экспериментальных исследованиях на животных с при­менением метода искусственной селекции.

В одном исследовании крысы обучались находить путь в лабиринте. Из всех животных отбирались те, которые справлялись с задачей наиболее успешно, и те, кото­рые, наоборот, были наименее успешными. Внутри каждой группы (успешных, или «ум­ных», и неуспешных, или «глупых») производились скрещива­ния. В следующем поколении процедура повторялась: снова отбирались «умные» и «глупые» животные, и снова они скрещи­вались между собой внутри каж­дой группы. Так повторялось в течение шести поколений. Результаты убедительно свидетельствуют о возможности накопления генетической предрасположенности к успешному обучению. Дивергенция животных по этому признаку к шестому поколению достигает внушительных размеров!

Таким образом, все-таки существуют доказательства в пользу генотипических предпосылок способностей. Но как велика их роль? Насколько успех в развитии способностей зависит от наследственных задатков?

Для обсуждения этого вопроса нужно рассмотреть противоположные факты — те, которые показывают действие внешних условий, а также воспитания и обучения на формирование способностей. Среди них есть также и менее, и более точные.

1. К менее точным, но достаточно впечатляющим, можно отнести результаты деятельности выдающихся пе­дагогов. Известно много случаев, когда в различных областях деятельности (науки, искусства и т. п.) вокруг одного учителя возникала большая группа талантливых учеников, по своей численности и уровню способностей необъяснимая с точки зрения простых законов ста­тистики.

Некоторое время тому назад в Москве жил и работал учитель музыки М. П. Кравец. Он любил выбирать себе особенно неспособных в музыкальном отношении учени­ков и иногда доводил их до уровня учащихся Централь­ной музыкальной консерватории (уровня, как известно, самого высокого). Его увлекал сам процесс «производства способностей»; по его словам, неспособных детей вообще не бывает. Его уроки всегда проходили в об­становке высокого эмоционального накала. Ребенок вовлекался в живое и разнообразное общение с учителем. Он пел, отгадывал музыкальные загадки, подбирал к звукам картинки, бил в бубен, ритмично двигался под аккомпанемент. Все это сопровождалось радостным на­строением и поощрениями учителя.

Урок обычно заканчивался хорошо знакомой мело­дией, которую издавала музыкальная модель «спутника», а под ней ребенок находил открытку с большой красной «пятеркой». Следующий урок ожидался, конечно, с боль­шим нетерпением.

2. Пожалуй, более точные доказательства представля­ют факты массового развития некоторых специальных способностей в условиях определенных культур. Пример такого развития был обнаружен в исследовании звуковысотного слуха, которое проводилось О. В. Овчинни­ковой и мною под руководством А. Н. Леонтьева.

Звуковысотный слух, или восприятие высоты звука, составляет основу музыкального слуха. Исследуя эту перцептивную способность с помощью специального ме­тода, они обнаружили сильную недоразвитость ее при­мерно у одной трети взрослых русских испытуемых. Как и следовало ожидать, эти же лица оказались крайне немузыкальны.

Применение того же метода к испытуемым-вьетнам­цам дало резко отличные результаты: все они по пока­зателю звуковысотного слуха оказались в группе лучших; по другим тестам эти испытуемые обнаружили также 100%-ную музыкальность.

Эти удивительные различия находят объяснение в особенностях русского и вьетнамского языков: первый относится к «тембровым», второй — к «тональным» язы­кам. Во вьетнамском языке высота звука несет функцию смыслоразличения, а в русском языке такой функции у высоты речевых звуков нет. В русском, как и во всех европейских языках, фонемы различаются по своему тембру. В результате все вьетнамцы, овладевая в раннем детстве родной речью, одновременно развивают свой музыкальный слух, чего не происходит с русскими или европейскими детьми.

Пример очень поучителен, так как показывает фун­даментальный вклад условий среды и упражнения в фор­мирование такой «классической» способности, какой всег­да считался музыкальный слух.

3. Убедительные доказательства участия фактора среды были получены в экспериментальных исследова­ниях на животных, где применялся уже известный вам метод искусственной селекции.

На этот раз предварительно отобранное поколение «умных» крыс выращивалось в условиях обедненной среды, где они были лишены и разнообразных впечат­лений и возможности активно действовать. В результате оказалось, что такие крысы при обучении в лабиринте действовали на уровне «глупых» животных, воспитанных в естественных условиях. Противоположный результат дали опыты с выращиванием «глупых» крыс в обога­щенной среде: их показатели оказались приблизительно такими же, что и у «умных» крыс, выросших в нор­мальных условиях