Не останавливаясь долго на факте расширения экономических связей Афин с Северным Причерноморьем вообще и Ольвией в частности как раз с середины V в., приведу свидетельства неэкономического порядка. Эрхардт обратил внимание на то, что в V в. в Ольвии в одном вотивном граффито встречен культ элевсинской триады - Деметры, Персефоны и Иакха, что им было поставлено в связь с афинским влиянием. Однако, имя посвятителя SavOinnos встретилось до этого в ольвийской эпиграфике всего лишь в проксеническом декрете в честь двух афинян, один из которых - Ксантипп, сын Аристофонта - происходил из дема Эрхия. Отсюда предположим, что этот сосуд был посвящен не ольвиополитом, а каким-то приезжим. Этот приезжий, однако, не мог быть афинянином, поскольку надпись выполнена ионийским алфавитом, а вырезал ее посвятитель, судя по ошибкам, сам. Таким образом, этот посвятительный дар принес элевсинским божествам некий иониец, не исключено даже - и ольвиополит.

Как раз около середины V в. в язык ольвиополитов начинают проникать аттицизмы. В посвящении Андокида Аполлону с четырьмя эпиклезами одна из них выдает присутствие сразу двух признаков аттического диалекта. Поэтому и материалы ольвийского дикастерия, поставленные в один ряд с прочими аргументами, могут говорить не просто об экономических и политических контактах Ольвии с Афинами, но и подтверждать ее вхождение в Афинский морской союз.

Постараемся теперь восстановить историческую ситуацию и определить характер политических взаимоотношений Ольвии и Афинской Архэ с момента Понтийской экспедиции Перикла. Прибыв в Ольвию, Перикл застает здесь такую же примерно ситуацию, как и в Синопе, с той только разницей, что городом, как я пытался показать выше, управлял не греческий тиран, а наместник скифского царя; возможно, это все еще был Эминак, ставленник Октамасада. Совсем не исключено, что ольвиополиты к этому моменту стали все более тяготиться постепенно усиливавшимся на них внеэкономическим нажимом скифского владыки, а может быть, и приобретающим опасные формы ущемлением автономии и политического самосознания, а поэтому и обратились к "первому мужу" Афин за помощью. Главной целью экспедиции Перикла было не вовлечение в Архэ новых членов и сбор с них фороса, а организация прочного продовольственного снабжения Афин в условиях потери египетского хлебного рынка и в преддверии надвигавшейся войны со Спартой. Как одно из условий он мог выставить требование полностью вернуть Ольвии ее политическую автономию, пускай в рамках "экономического" протектората, дезавуировать скифского наместника и предоставить ольвиополитам самим решать вопрос о выборе государственного устройства. Искусно проведя переговоры, успеху которых - не исключено - мог содействовать и вероятный политический кризис в правящей верхушке скифского общества, Перикл покинул Ольвию и по Левому Понту двинулся к проливам. По дороге он, проводя свою политику, присоединил к Морскому союзу по крайней мере Аполлонию, поддержав, не исключено, демократическую партию в ее борьбе с олигархами.

Главными остаются, однако, следующие моменты: 1) Перикл с флотом, скорее всего, посетил Ольвию; 2) она была включена в состав Афинского морского союза; 3) с этого момента скифские наместники исчезают из нашего поля зрения; 4) Ольвии устанавливается тираническое правление, ликвидированное лишь в начале IV в.

Что же получила Ольвия в итоге подобных политических контактов? Во-первых, как и любой союзник, потенциальное право, на оказание военной помощи в случае нападения неприятеля если, только такая угроза тогда для Ольвии была реальностью. Во-вторых, налаженная торговля с Афинами неизбежны к повышению экономической конъюнктуры. В-третьих более регулярное общение с первым городом Эллады вело, к известному культурному обогащению далекого города на Гипанисе. И наконец, не могло ли более тесное и непосредственное знакомство ольвиополисов с самой передовой демократией тогдашнего мира способствовать успешному осуществлению того переворота, результатом которого стало в начале IV в. свержение тирании, освобождение от скифского господства и установление нового государственного строя.

4. История Ольвии от скифов до завоевания Митридата (V – I вв. до н.э.)

4.1 Ольвия в эпоху поздней классики и раннего эллинизма (IV – первая половина IIIв.)

В пердыдущей главе мы старались показать, что эпоха ранней классики проходит для Ольвийского полиса под знаком двух основополагающих моментов, в значительной степени определявших ее политическое существование: греческой тирании и скифского протектората. Теперь возникает закономерный вопрос: можем ли мы установить хотя бы примерно дату смены их новым политическим строем и уловить при этом в наших источниках какие-то следы наступивших перемен?

Прежде всего бросается в глаза интересный факт: при том, что культ Зевса засвидетельствован в Ольвии как лапидарными надписями, там и граффити по крайней мере начиная с конца VI в. до н. э. Введение культа Зевса Элевтерия в греческих полисах - явление не случайное, но обусловленное вполне определенными историческими обстоятельствами. Вполне обоснованное предположение о том, что вольно вздохнувшие ольвиополиты ввели у себя в начале IV в. культ Зевса Элевтерия по торжественному поводу освобождения сразу от двойного бремени: от верховного владычества над полисом Скифского царства и одновременно от власти собственных тиранов.

Весьма знаменательно, что как раз с начала IV в. до н. э. резко редуцированная с установлением скифского протектората ольвийская хора начинает быстро возрождаться, причем в масштабах, которые теперь превосходят прежние. На территории старых поселков, как и на новых местах, в пределах прежних границ полиса возникает большое количество сельскохозяйственных поселений. Этот факт нельзя истолковать иначе, как стремление обновленного Ольвийского государства восстановить одну из главных отраслей своей экономики, нормальное функционирование которой было некогда нарушено диктатом варваров.

Ольвийское государство обрело независимость от внешнего господства скифов, а ольвийский демос, избавившийся от тиранического диктата, впервые получил суверенное право по собственному усмотрению устанавливать государственный строй, законы и политику. Таким образом, терминологический анализ полностью подтвердил гипотезу об освобождении ольвиополитов от двойного бремени.

Вернемся, однако, к вопросу о политическом устройстве Ольвии в позднеклассическое время. Для решения этой проблемы первостепенное значение имеют следующие факты. Прежде всего в начале IV в. со сцены сходят культовые ассоциации мольпов, орфиков, нумениастов и т. п., служившие опорой тираническому режиму: в контрасте с довольно многочисленными документами V в., свидетельствующими об их активной деятельности и одновременно выдающемся положении в городе, о какой-либо их активности в позднеклассическую эпоху эпиграфические свидетельства отсутствуют. Должность городского эпонима переходит с этого времени от эсимнета мольпов к жрецу Аполлона[22]. Но эти элитарные, однако же, общеполисные союзы аристократии уступают свое место внутриродовым, клановым религиозным сообществам - фиасам, объединенным исключительно по гентильному признаку под эгидой своих богов-покровителей. Еврисивиады, Леократиды и им подобные разветвленные кланы принимают теперь на себя прерогативы предшественников по совершению жертвоприношений, воздвижению статуй и т. п. Однако их деятельность, как показывает пример Еврисивия, сына Сириска, не ограничивалась одной только религиозной сферой: предводители таких гентильных союзов возводят дорогостоящие, но жизненно необходимые полису оборонительные сооружения, как бы принимая на себя и те функции, которые прежде находились на компетенции тирана, что может свидетельствовать об их политической активности в городе. Это подводит к мысли, что обновленный государственный строй Ольвии этого времени не повторял полностью классическую модель радикальной демократии, но имел заметную аристократическую окраску.