К моменту выхода «Чужого неба» Гумилев путешествовал по Италии, а год спустя отправился в Африку, собственной биографией подтверждая тягу к «дивным странам, заповедным кущам».

Сборник «Колчан» (1916) содержит стихи, посвященные войне, в которой Гумилев сам участвовал. Но стихи о войне занимают не столь уж большое место в «Колчане».

Здесь немало произведений об Италии («Венеция», «Фра Беато Анджелико», «Рим», «Пиза», «Падуановский собор», «Генуя», «Болонья», «Неаполь»). Эти стихи как бы пронизаны воздухом прекрасной страны, напоены ароматом ее искусства, проникнуты сознанием исторической судьбы.

Поэт воссоздает старинные легенды («Юдифь», «Леонард»), творит легенды сам («Птица», «Видение»).

В 1918 году вышел сборник Гумилева «Костер».

Да, я знаю, я вам не пара,

Я пришел из иной страны,

И мне нравится не гитара,

А дикарский напев зурны.

Не по залам и по салонам

Темным платьям и пиджакам –

Я читаю стихи драконам

Водопадам и облакам.

……………

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще… (305)

Так звучала поэтическая декламация автора – романтически приподнятая в духе раннего творчества Гумилева. Однако стихи в книге значительно более земные по мысли и форме. Есть и традиционные гумилевские темы. Снова устремляется его мысль и к чужим странам («Швеция», «Норвежские горы», «На северном море», «Стокгольм»).

Седою гривой машет море,

Встают пустыни, города… (318)

Измученный любовью к женщине поэт стремится обрести покой в прекрасном каирском саду:

Я женщиною был тогда измучен,

И не соленый, свежий ветер моря,

Не грохот экзотических базаров –

Ничто меня утешить не могло.

О смерти я тогда молился Богу

И сам ее приблизить был готов.

Но этот сад, он был во всем подобен

Священным рощам молодого мира:

Там пальмы тонкие взносили ветви,

Как девушки, к которым Бог не сходит;

На холмах, словно вещие друиды,

Толпились величавые платаны…

………………

И, помню, я воскликнул: «Выше горя

И глубже смерти – жизнь! Прими, Господь,

Обет мой вольный: чтобы не случилось,

Какие бы печали, униженья

Не выпали на долю мне, не ранее

Задумаюсь о легкой смерти я,

Чем вновь войду такой же лунной ночью

Под пальмы и платаны Эзбекие. (329)

Почти в одно время с «Костром» вышел сборник «китайский стихов» «Фарфоровый павильон» (1918), содержащий вольные переложения из восточных авторов. Изящные и тонкие, это еще и очень гумилевские стихотворения, созвучные его чувствам:

Из красного дерева лодка моя,

И флейта моя из яшмы.

Водою выводят пятно на шелку,

Вином – тревогу из сердца.

И если владеешь ты легкой ладьей,

Вином и женщиной милой,

Чего тебе надо еще? Ты во всем

Подобен гениям неба. (339)

В своем поэтическом наследии Гумилев оставил семь сонетов (они разбросаны по разным сборникам): «Сонет» («Как конквистадор в панцире железном…»), «Потомки Каина» (1909), «Дон Жуан» (1910), «Попугай» (1909), «Сонет» («Я, верно, болен: на сердце туман…»), «Ислам» (1913), «Роза».

По мнению С. И. Кормилова, «в содержательном плане сонеты Гумилева экзотичны в несколько большей степени, чем остальная его лирика. Любовная тема как таковая, в противоположность мировой традиции, в его сонетах почти не представлена. Стихотворение, обращенное к Е. И. Дмитриевой, трактует о ее жажде любви и греха, а авторское отношение завуалировано. Герои сонетов – либо литературные (Дон Жуан, Дездемона и Отелло), либо близкие к литературным (конквистадоры, капитаны-пираты, потомки татарина и гунна). «Попугай» и «Ислам» непосредственно экзотичны, хотя и очень по-разному; к ним примыкает «В Бретани». По мнению исследователя, «Судный день» (посвящается Вячеславу Иванову) и акмеистическая «Роза» являются поэтическими декларациями. Литературность в них «резче и обнаженнее, чем в других стихах»».[24]

«Огненный столп» (1921) – лучший сборник поэта, в котором критика отметила совершенство формы, магию слов, «сильные, бодрые мотивы, свежей, не надломленной, даже первобытной силы».

По мнению И. А. Панкеева, «в «Огненном столпе» есть только Гумилев».[25] Как писал об этой книге А. О. Оцуп, «колдовской ребенок вырос и в нем окрепло влечение к таинственному. Посмотрите «Жемчуга». Уже там мотивы, близкие Кольриджу, – молитвы, вдохновляющие народы и племена, особенно кельтов, на создание легенд, – очень заметны. И так во всех книгах. В «Огненном столпе» стихи на ту же тему – маленькие шедевры. Одно стихотворение лучше другого. Не те же ли в них лучи, которые убивают ребенка в «Лесном царе» Гете?»

В сборнике преимущественно представлена философская лирика человека, воспринимающего бытие во всей его текучести, многообразии различных метаморфоз. Экзотичность и здесь нашла свое отражение. Восточная теория переселения душ воплотилась в стихотворении «Память». В стихотворении «Лес» сказочное существо «женщина с кошачьей головой» выходит из таинственного леса, как бы демонстрируя богатство авторской фантазии. И преследует охотника дух убитого им зверя, согласно абиссинскому поверью («Леопард»).

Не мысля свою поэзию без изящного стилизаторства, Гумилев на этот раз создает персидский цикл («Подражание персидскому», «Персидская миниатюра», «Пьяный дервиш»). Находит он и необычный образ для выражения любви:

Моя любовь к тебе сейчас – слоненок,

Родившийся в Берлине иль Париже

И топающий ватными ступнями

По комнатам хозяина зверинца. (430)

* * *

Многие произведения, написанные на экзотическую тему, вышли уже после смерти поэта. Среди них – цикл «Сентиментальное путешествие», стихотворения «Приглашение в путешествие», «Акростих», «Тразименское озеро», «Вилла Боргезе». И здесь автор рисует нам чудесные картины полные экзотики:

И будут приезжать к нам гости,

Когда весной пройдут дожди,

В уборах из слоновой кости

Великолепные вожди.

В горах, где весело, где ветры

Кричат, рубить я стану лес –

Смолою пахнущие кедры,

Платан, встающий до небес.

Я буду изменять движенье

Рек, льющихся по крутизне,

Указывая им служенье,

Угодное отныне мне.

(«Приглашение в путешествие»)[26]

Н. С. Гумилев начал свой путь в литературе в период расцвета символизма, поэтому в ранней его лирике весьма ощутима зависимость от этого течения. Он ориентировался на поэзию старших символистов К. Бальмонта и В. Брюсова. От первого в ранних стихах Гумилева – декоративность пейзажей и общая тяга к броским внешним эффектам, со вторым начинающего поэта сближало апология сильной личности, опора на твердые качества характера.

Однако даже на фоне брюсовской поэзии, брюсовской лирической героике позиция раннего Гумилева отличалась особой энергией. Гумилев утверждает авторитет дерзкой мечты, причудливых грез, вольной фантазии. Лирическое переживание передается в его мире зрительными образами, упорядоченными в стройную «живописную» композицию.

В стихотворениях сборника «Чужое небо» (вершина гумилевского акмеизма) – умеренность экспрессии, словесная дисциплина, равновесие чувства и образа, содержания и формы.