Николай Петрович Савкин - фигура любопытная, но, конечно, он интересует нас не как жалкий стихотворец и редактор вычурной имажинистской “Гостиницы для путешествующих в прекрасном", а как человек, часто мельтешивший вокруг Есенина. В ноябре 1925-го он появлялся вместе с поэтом в Ленинграде и, видно, тогда-то и обеспечил ГПУ образцами есенинского почерка. Известно: поездка та была нервная, спешная, об истинной цели ее можно только догадываться; прятавшийся от суда Есенин явно что-то затевал. Люди же с Комиссаровской улицы в Ленинграде не дремали . Возможно, "имажинист" сыграл здесь отведенную ему тайную роль, тем более Есенина он ненавидел. Однажды поэт писал сестре: "Передай Савкину, что этих бездарностей я не боюсь, что бы они не делали. Мышиными зубами горы не подточишь" В контексте таких враждебных отношений интерес Савкина к почерку Есенина не может не настораживать.

Почерковедческую экспертизу "До свиданья ." проводила (1992) криминалист Ю. Н. Потбко (почему-то она не оставила в сопроводительном листке к "есенинскому" автографу своей подписи). Вот ее заключение, перекликающееся с "заключением" Зуева-Инсарова: "Этот текст исполнен Есениным Сергеем Александровичем под влиянием необычных внутренних и внешних факторов, "сбивающих" привычный процесс письма и носящих временный характер. В числе таких факторов наиболее вероятными являются необычное психофизическое состояние С. Есенина (волнение, алкогольное опьянение и др.) и использование им пишущего прибора и красителя, обладающего плохими расписывающими свойствами",

Принципиальный вопрос: кровью написано "До свиданья .” или нет? Кандидат медицинских наук Т. В. Стегнова, как засвидетельствовал 15 июня 1992 года (№ 2028) начальник Экспортно-криминалистического Центра (ЭКЦ) МВД России, доктор химических наук И. П. Карлик, утверждает: - “Кровью”. Чьей? Ответа нет. И почему Т. В. Стегнова проводила экспертизу одна? Миллионов людей волнует более чем загадочная смерть русского поэта. Требуется объективное и независимое научное исследование "До свиданья .”, а столь ответственное дело поручают неизвестно кем назначенной "единице" . И разве нельзя было определить группу крови и другие специальные показатели (например, резус-фактор) "автографа" и сравнить их с признаками крови Есенина (он не раз лежал в больницах Москвы и некоторых клиниках Европы и установить идентичность или разнохарактерность соответствующих данных вполне возможно). Впрочем, в застенках ГПУ крови всегда хватало .

Глава II

Русская земля предстает перед поэтом как печальный "покойный уголок", "родина кроткая", "сторона ковыльной пущи". Весь мир для него окрашен в светлые, радужные тона. Русский пахарь, рус­ский крестьянин, еще совсем недавно такой земной и мир­ный, превращается в отважного, гордого духом богаты­ря — великана Отчаря, который держит на своих плечах "нецелованный мир". Есенинский мужик — Отчарь наде­лен "силой Аники", его "могутные плечи — что гранит-гора", он "несказанен и мудр", в речах его "синь и песня". Есть в этом образе что-то от легендарных богатыр­ских фигур русского былинного эпоса. Отчарь заставляет вспомнить прежде всего былинный образ богатыря-пахаря Микулы Селяниновича, которому была подвластна великая "тяга земли", который играючи распахивал "чис­тое поле" своей чудо-сохой. "Отчарь" — один из первых поэтических откликов Есенина па события Февральской революции 1917 года. Это стихотворение было написано Есениным летом 1917 года во время пребывания в родном селе. В сентябре "Отчарь" печатает одна из петроградских газет. В этом стихотворении, так же как в написанных не­сколько ранее, в Петрограде, "Певущем зове" и "Окто­ихе", тема революционного обновления страны раскры­вается в образах, носящих чаще всего космический, пла­нетарный характер. Отсюда пророческий смысл этих стихотворений, их ораторски-полемическая ритмическая структура.

Радуйтесь!

Земля предстала

Новой купели!

Догорели

Синие метели,

И земля потеряла

Жало.

В мужичьих яслях

Родилось пламя

К миру всего мира!

Так начинает Есенин свой "Певущий зов". В "Окто­ихе" этот стык "земного" с космическим получает свое дальнейшее развитие:

Плечьми трясем мы небо,

Руками зыбим мрак

И в тощий колос хлеба

Вдыхаем звездный злак.

О Русь, о степь и ветры,

И ты, мой отчий дом!

На золотой повети

Гнездится вешний гром.

Овсом мы кормим бурю,

Молитвой поим дол,

И пашню голубую

Нам пашет разум-вол.

Осанна в вышних!

Холмы поют про рай.

И в том раю я вижу

Тебя, мой отчий край.

В "Октоихе", так же как в "Певущем зове" и "Отчаре", мифологические образы и библейские легенды на­полняются новым, революционно-бунтарским содержа­нием. Они очень своеобразно переосмысливаются поэтом и трансформируются в стихах в картины "мужицкого рая" па земле. В "Отчаре" Есенин пытается поэтически более зримо представить этот новый мир:

Там голод и жажда

В корнях не поют,

Но зреет однаждный

Свет ангельских юрт.

Там с вызвоном блюда

Прохлада куста,

И рыжий Иуда

Целует Христа.

Но звон поцелуя

Деньгой не гремит,

И цепь Акатуя —

Тропа перед скит.

Там дряхлое время,

Бродя по лугам,

Все русское племя

Сзывает к столам.

И, славя отвагу

И гордый твой дух,

Сыченою брагой

Обносит их круг.

Эта образная "зашифрованность" будущего в "Отчаре" не случайна. Каким конкретно будет новый мир, поэту трудно еще представить, но одно для него очевид­но,—что в нем должен царить свет разума и справедли­вости ("свет ангельских юрт"): нужда и голод там будут исключены ("там голод и жажда в корнях не поют"), там не будет разделения на богатых и бедных, будет од­но свободное "русское племя", невозможно будет там и любое предательство, даже поцелуй "рыжего Иуды" "деньгой не громит". Он "целует Христа" искренне (по библейской легенде, Иуда, одни из двенадцати апостолов Христа, предал своего учителя за "тридцать сребрени­ков"); будут все свободны, никто не будет знать каторж­ных "цепей Акатуя" (на Акатуйский рудник при царе ссылали людей на каторгу). Гражданский пафос этих стихотворений ("Отчаря", "Октоиха" "Певущего зова") находит свое образное выражсние в романтической мечте поэта о гармонии мира, обновлеияого революционной бурей: "Не губить пришли мы в мире, а любить и верить!". Стремление к равенству, братству людей — главное для поэта. И еще: уже февральские события порождают совер­шенно иной социальный настрой в лирических стихах Есенина. Он радостно приветствует приход нового дня свободы. Это свое душевное состояние он с огромной поэтической силой выражает в прекрасном стихотворе­нии "Разбуди меня завтра рано .". С. Толстая-Есенина рассказывает, что "по словам Есенина, это стихотворение явилось первым его откликом на Февральскую револю­цию". С революционным обновлением России связывает Есенин теперь и свою дальнейшую поэтическую судьбу: