Но почва для нового, светского уклада подготовлялась и другими общественными условиями. К концу средних веков, под влиянием крестовых походов, ожививших торговые сношения между Западом и Востоком, на Западе начинают расти, богатеть и забирать силу города. Рядом с феодалами светскими и духовными, между которыми были до сих пор поделены влияние и власть, теперь выступает новая сила,—богатые города и богатые горожане. Если прежде папство вело борьбу из-за власти с одним конкурентом и врагом, то теперь оно должно было считаться и с другим,—с городами. Помимо этого, новая сила, вообще, была связана слабо с прошлым, почти не имела традиций в нем, и естественно, старый, церковный строй и влияние были для нее мало авторитетны. Поэтому, в борьбе власти светской с духовной, императоров с папами, первые находят в городах энергичную поддержку против последних. Городам и самим приходилось часто вступать в пререкания с властью духовной из-за права заведования и управления городскими школами, от которого (права) духовенство весьма неохотно отступалось. Между тем, с торгово-промышленным населением, занятым живыми, практическими интересами, города нуждались и искали соответственная образования, более близкого практическим нуждам, более реального, менее церковного.

Наконец, проводником новых, светских идей в духовную жизнь Запада являлось и средневековое рыцарство. Оно, со своими подвигами, приключениями, поклонением женщине, давало обильный, хотя и односторонне, материал для национальной, светской поэзии. Появилась новая, не церковная литература, с новым, не латинским, а народным языком. В этой народной поэзии средних веков находили выражение обыкновенные человеческие чувства и взгляды. Она, эта поэзия, имела и свои идеальные образы человеческой жизни и личности, далеко не совпадающее с идеалами церковно-аскетическими.

Так, в самой почве средних веков были заложены c'b-мена новой эпохи возрождения. Мысль человеческая постепенно отказывалась от церковно-аскетических идей средневековая и намечала переход к идеям свободной человеческой жизни, с признанием ценности за человеческой личностью и нераздельно присущим ей телом.

2. Пробуждение интереса к классической литературе

Новые идеи, семена которых были заложены в самом средневековье, должны были получить ясное обозначение и развитие, когда к прежним условиям[85] прибавилось, в 15-м веке, еще одно,—по видимым последствиям, самое важное. Мы разумеем возникшее увлечете греческой и, вообще, классической литературой, и, пожалуй, не столько самой по себе литературой (по крайней мере, в широких образованных кругах), сколько открывшимся, через ее изучение, античным идеалом гармонически-разносторонней человеческой жизни.

Уже в начале 15-го столетия судьба Константинополя, под натиском турок, ясно обозначилась. И толпы греческих ученых, с книжными сокровищами, а главное, с независимым взглядом на их изучение, на науку и на искусство,—независимым, ибо церковь на Востоке не имела такой порабощающей власти и влияния, как на Западе,—толпы просвещенных людей направлялись на юг Западной Европы, — в Италию. Здесь уже ясно были заложены начала нового времени, начала Возрождения, литературною деятельностью Боккаччо (1313—1375 г.) и Петрарки (1304—1374)[86]. Поэтому деятельность и, главное, дух греческих ученых пришельцев нашли здесь благоприятную почву. Среди образованных людей началось общее увлечете греческой литературой, а в связи с ней (вероятно, и потому, что, по незнанию греческого языка, она не могла быть так многим и доступна), и классической римской литературой. Если предметом увлечения схоластических ученых был Аристотель, и именно, как учитель диалектики, то теперь стали увлекаться, по преимуществу, Платоном. Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным (1449—1492 г”), основал во Флоренции, специально для изучения Платона, платоновскую Академию. Такая же академия была основана в гор. Арно (в 1474г.), в Риме, и других местах[87], и вообще, для изучения античной литературы во многих местах (сначала в Италии, а потом и в Германии, и других государствах) возникают и академии, — по образцу академии Платона, — и особые гуманистические коллегии или общества. „В монастырских библиотеках Востока и Запада производились розыски остатков древней литературы. Папы соперничали с богатейшими купцами, а правители с теми и другими в поощрении науки[88]”. Ученых, знакомых с греческим языком и древней литературой, всюду приглашали на перебой, и за хорошее вознаграждение[89]. Случалось, что в городах, по улицам, собирались толпы народа смотреть на приезжих знатоков греческой мудрости.

3. Сущность увлечения античной литературой

Чем же, однако, увлекала классическая литература тогдашнее образованное общество? Произведения классической древности отражали то время, когда люди и жили, и развивались, и мыслили наиболее свободно, без гнета каких-либо признанных, властных авторитетов, какие особенно давали себя знать в средние века[90]. Античная жизнь окрашивалась чувством жизнерадостности, которого как раз недоставало настроенным аскетически средним векам. Античное развитие личности, — пусть даже в интересах целого или государства, — совершалось, однако, в гармонии человеческих сил, в гармонии тела и духа. Тогда как средневековый односторонний спиритуализм (spiritus—дух), признавая исключительный права за духом, в общем, к телу относился пренебрежительно. Античная мысль, в противоположность средневековой, была свободна, индивидуальна и разнообразна. И как античная личность развивалась в гармонии духа и тела, так и античная свободная мысль развивалась в гармонии содержания и выражения. Как душа эллина искала себе прекрасного тела, так и мысль эллина искала прекрасного выражения. Все эти веяния античности: и радостность жизни, и гармония души—тела, и независимость мысли, и прекрасная ее оболочка,—прекрасный, выработанный язык,—все это и привлекало тогдашнее образованное общество к античным произведениям. Все эти веяния и составляют внутреннее содержание, дух новой эпохи, которая потому и называется эпохой „гуманистической” или „гуманизма” (humanus — человеческий), за внимание к самой по себе человеческой жизни и личности.

После „кухонной”, испорченной латыни средних веков, особенное внимание привлекала и останавливала на себе красота языка классических произведений[91]. Красота стиля была и заметнее других, более внутренних сторон произведений. К тому же, она легче всего поддавалась и подражанию. Отсюда начинается увлечение стилем, классическими языками самими по себе, увлечете, составляющее характерную черту особенно итальянского, или раннего гуманизма. Сделаться цицеронианцем, т. е. научиться писать оборотами, напоминающими язык Цицерона, „стало пламенным стремлением стара и млада[92]”.

4. Религиозно-церковная реформация. Сущность реформаторского движения

Вскоре, к увлечению античной литературой, ее духом и выражением, стилем, присоединился и еще важный фактор развития новых идей, религиозно-церковная реформация. Если гуманистическое движение, в общем, было движением аристократическим и захватывало собой только избранный круг образованных людей, то церковно-реформаторское движение всколыхнуло все слои населения и общие ему с гуманизмом семена свободной мысли и внимания к человеческой личности и ее потребностям бросило глубже в общественную жизнь. Поворот от узко-церковного, замкнутого строя средних веков к новому строю становится, со времени реформами, решительнее и шире.