3. Василий Великий

Василий Великий (329—379 г.) род. в Цезарее Капподокийской, изучал в Афинах классическую литературу, жил потом несколько лет в уединении и сделался позднее епископом в родном городе. Он особенно заботился о бедных и осиротевших детях, привлекая к заботам о них и монашество. Педагогические взгляды его излагаются в „Правилах о монастырском воспитании” и в „Беседе (22) к юношам о том, как получать пользу из языческих сочинений”.

Он первый указал монашеству, как на его христианский долг, воспитывать детей в христианском направлении[19]. Относительно этого воспитания он и дает в своих „Правилах” некоторые наставления. Прежде всего, он советует отделять принимаемых на попечение детей от взрослых, — „отделять особые дома и особый образ жизни детям мужского и женского пола”, чтобы поведение старших как-либо не подало повод к соблазну детей. Но „молитвы, которые установлено совершать днем, должны быть общие, и у детей, и у старших”. Правила жизни детей,—касательно сна и бодрствования, времени, меры и качества пищи, должны быть определены приличным (т. е. соответственным возрасту детей) образом” „Над ними должен быть поставлен старший, превосходящий других опытностью, доказавший свое великодушие, чтобы мог с отеческим сердоболием и благоразумным словом исправлять погрешности юных”. При обучении чтению, Василий Великий, указывая на соответствующий христианскому назначению материал для чтения (слова Св. Писания и, вообще, „повествования о делах чудных”), рекомендует „назначать награды за удержание в памяти слов и вещей, чтобы дети с приятностью и легкостью, без огорчения для себя и непреткновенно достигали цели”. В другом месте правил, говоря о детях, обучающихся „художествам” (ремеслам), Василий Великий не допускает наказывать этих детей учителям ремесла: если ученики „погрешат против самого художества”, учитель ремесла должен только „указывать их погрешности и исправлять ошибки”, а если ученики обнаружат дурное поведете, тогда он приводит их „к надзирателю общего благочиния (см. характеристику его выше), чтобы им были придуманы и мера, и способ уврачевания грехов”. Василий Великий замечает, что, „хотя наказание есть врачевание грехов души, однако, не всякому позволительно наказывать, как и врачевать, а только кому дозволит настоятель, по долгом его испытании” (т.е., испытании вышеозначенных качеств: опытности, великодушия, отеческого сердоболия и др.[20]).

Как ни кратко здесь высказаны основные положения воспитания детей, но в них уже чувствуется влияние христианского духа: и в этих требованиях от надзирателя за детьми особой опытности, великодушия, отеческого сердоболия и благоразумия; и в требовании „приятности и легкости” от обучения; и в осторожности относительно права наказывать провинившихся детей; и в особых домах, с приноровленным к датскому возрасту и воспитательным целям распорядком жизни; и, наконец, в самых этих заботах о воспитании осиротевших детей, мужеского и женского пола, которые он возлагает на монашествующих, чтобы „в подражание Иову (Иов 29, 12 ст.) быть отцами сирот”.

4. Взгляд Василия Великого на „внешнее” образование

В „Беседе к юношам” Василий Великий высказывает христианский взгляд на человеческую жизнь и, соответственно этому, свое отношение к языческому образованию, к изучению языческих писателей. Мы, христиане, „не почитаем и не называем благом того, что доставляет нам совершенство в этой только жизни, но простираем надежды далее, и все делаем для приуготовления себе другой жизни”. Поэтому только то, что содействует нам в этом приготовлении, мы и считаем нужным „любить и домогаться всеми силами”. Но отсюда никак не следует презрение или отрицание языческого образования. Напротив, „внешние (светские, языческие) науки не бесполезны для души”. Конечно, в будущую, вечную жизнь „нас вводят священные писания, образующие нас посредством учении таинственных”, но пока мы, по возрасту, не можем изучить глубокого смысла их, полезно нам упражнять свое око. духовное и на других, внешних (т.е. не христианских) писателях. Прежде чем обратить взоры к самому свету, необходимо „привыкнуть смотреть на солнце в воде”. „И у внешних писателей можно научиться много хорошему[21], только надо использовать их применительно к христианской цели, — к достижению совершенства или добродетели[22].

Здесь, у Василия Великого, мы достаточно ясно видим, как христианский взгляд на человеческую жизнь и ее смысл (в назначении для вечности) требует особого несколько духа и направления от образования,—требует большей идеализации и высоты: здесь мы должны учиться смотреть „на солнце в воде”, чтобы потом обратить взоры к самому свету[23].

5. Григорий Богослов. Взгляд его на образование

Григорий Богослов (330—390 г.) род. в Назианзе, в Капподокии; образование получил в Александрии и Афинах. В Афинах он близко подружился с Василием Великим. Впоследствии был Константинопольским епископом, но скоро, по проискам Ариан, оставил Константинополь. Известен философским обоснованием догмата троичности лиц в Боге.

Возвышенный взгляд на образование вообще и даже на языческое, в частности, мы находим у этого знаменитого соотечественника и друга Василия Великого, в его погребальной речи о почившем друге. „Я полагаю”, говорит здесь Григорий Назианзен[24], „все благоразумные люди согласны с тем, что образование есть первое из наших благ, и при том не только то возвышенное, данное в собственность нам, христианам, которое может пренебрегать изяществом и красотою речи и держится только спасения и красоты истины, но и языческое, которое большинство христиан презирают, как вредное, опасное и отводящее от Бога[25]. Подобно тому, как мы не должны презирать небо, землю, воздух и все, что принадлежит к ним, из-за того, что люди имели глупость воздавать божеское почитание этим творениям Божьим, но можем пользоваться в них тем, что полезно для жизни и наслаждения, и избегать того, что опасно, всячески удаляясь от того неразумия, чтобы возвышать тварь перед Творцом, но, наоборот, постигая из произведений художника и весь ум, передавая в послушание Христу .; так то же самое можно сказать и о языческих науках, которые занимаются изучением и исследованием вещей и которые мы переняли с устранением всего того, что ведет к демонам, заблуждению, гибели. Благодаря этому страх Божий только усилился в нас: через менее хорошее мы достигли познания лучшего, из бессилия язычников создали опору для веры. Поэтому никак не следует презирать образования, хотя некоторые и думают так. Скорее, можно обвинять в неразумии и необразованности тех людей, которые хотели бы прикрыться, сделав всех похожими на себя, чтобы среди общего невежества их собственное не бросалось в глаза”[26].

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Педагогия в первые века христианства

1. Первые христианские школы

В первые времена, как мы знаем, христианские общины не могли иметь собственных, с полным образовательным курсом, школ. Христиане должны были получать научное образование в языческих школах, — у грамматиков и риторов. Это продолжалась до 6-го века, когда языческие школы начали уже закрываться, а церковь, с началом великого передвижения народов, стала приобретать в новообразующихся на развалинах Римской империи государствах все большее влияние и средства.