Христианство оказало огромное влияние на строй воспитания и образования. Своим учением о человеческой личности, о смысле человеческой жизни и сущности человеческой природы оно дало педагогическому развитию новые импульсы, черты и идеи, в дополнение, углубление и изменение педагогических идей античного мира. Эти новые, данные с христианством, педагогические начала и обусловили, при благоприятных обстоятельствах времени, небывалое педагогическое развитие, — развитие воспитательно-образовательного дела и воспитательно-образовательных идей, - в христианских странах.

1. Новый взгляд христианства на человеческую личность

Прежде всего, Христианство принесло с собой новый взгляд на человеческую личность.

В античном мире человек расценивался, если не исключительно, то преимущественно, — особенно в те первые времена, — с точки зрения полезности его для государства, для общества. Человек здесь имел свою цену, прежде всего, как член государства,— настоящий или будущий. Отсюда языческая древность, в общем, пренебрежительно смотрела и на детей, и на женщин. В Риме отец новорожденного ребенка мог просто отказаться от него, и тогда его выбрасывали на форум, где, в большинстве случаев, он умирал от голода и холода, или становился добычей собак. Только тогда, когда отец принимал ребенка, т. е. признавала его будущим членом общества, наследником своих гражданских прав в этом общества, только тогда ребенок становился предметом попеченія. Слабых новорожденных, которые были быі обременительны или, по меньшей мере, бесполезны для государства, и в древней Спарте, и в древнем Риме одинаково уничтожали: или бросали со скалы в пропасть, или топили в реке. Этот утилитарно-общественный взгляд на человека сохраняет свою силу в классической древности и позднее. Он ясно сказывается даже у Платона[1], и, несмотря на идеализм великого философа, почти так же грубо, как в древней Спарте. Если там считали возможным бросать слабых детей со скалы или оставлять подбирать илотам, то в идеальном государстве Платона признается необходимым, — ради предполагаемых выгод государства, — отнимать детей, тотчас по рождении, от матерей и заключать их в особые кормильные дома. Так чтобы ни дети не знали своих матерей, ни матери не знали своих детей, а все бы считали всех своими. Этот утилитарно-общественный взгляд на человека сказывается и у Квинтилиана, — в самой его системе образования, направленной к выработке человека общественной службы, — оратора[2].

Напротив, христианство возвестило ценность человеческой личности и самой по себе, ценность человека не только как члена общества, но как образа и подобия Божия, ценность человека, как сына Божия. Отсюда христианство иначе взглянуло и на детей. Когда однажды ученики И. Христа спросили Его: Кто больше в царстве небесном? Он, отвечая на это, подозвал к себе дитя, поставил его посреди их и сказал, между прочим: „смотрите, не презирайте ни одного из малых сих: ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего небесного”[3]. Т. е., в ответ на вопрос: Кто в новом обществе будет больше? Христос указал, что в истинно-христианском обществе даже и ребенок имеет равную цену со всеми, потому что и он имеет равную цену пред очами Божьими.

Эта возвещенная христианством ценность личности и ребенка, естественно, должна была изменить и отношение к нему. В христианстве нет ни одного заброшенного ребенка, которого можно бы оставить на съедение собакам. Потому что каждый ребенок — богоданная, личность, которую нельзя презирать. В христианстве не должно быть ни одного ребенка, к какому бы низкому сословию он ни принадлежала, которого можно было бы также оставить без воспитания и образования. И так как, в христианстве и с христианской точки зрения, равную ценность имеют не только „рабы и свободные”, но и „мужеский пол и женский” (Галат. 3, 28 ст.), то и все здесь должны быть воспитаны и образованы: как мальчики, так и девочки. Никто не должен задерживаться „приходит ко Христу”. Наконец, нельзя в христианстве ни одного ребенка не только бросать на съедение собакам, или оставлять без (должного) воспитания и образования, но и нельзя, вообще, лишать внимания и уважения к его человеческой личности. Богоданную личность и индивидуальность надо уважать. „Отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем”,—это слово апостола Павла (Ефесян. 6, 4 ст.) уже ясно намечает новый принцип отношения к детям даже со стороны родителей. „Не раздражайте!” говоря в положительной форме, — это значит: „Присматривайтесь к природе детей, к ее законам и потребностям, и с ними сообразуйте ваше отношение к детям, чтобы не раздражать их!” Из этого принципа — „Не раздражайте!”, а сообразуйтесь с законами природы детей, и вышел весь строй современной педагогики, с ее вниманием к законам датской природы и ее индивидуальности.

Итак, ясно, что новым взглядом на ценность человеческой личности, вообще, и ребенка, в частности, христианство положило начало трем великим идеям: 1)идее воспитательных домов для заброшенных детей и воспитательных приютов для больных и калек; 2) идее всеобщего обучения и образования[4]; и 3) идее индивидуализации воспитания[5].

2. Новый взгляд христианства на смысл человеческой жизни,— основа идеально-религиозного взгляда на знание и образование

Помимо нового взгляда на ценность человеческой личности, христианство принесло с собой и новый взгляд на жизнь этой личности, на ее смысл. Жизнь человека по христианскому воззрению, не ограничивается земными пределами, а простирается в вечность человек предназначен для вечности. Соответственно этому, не земное приспособление, не земная утилизация (использование),—личная или в интересах общества,—составляет конечный смысл воспитания и образования. Последние должны быть направлены на то, чтобы развить начала духовного совершенства в человеке, подготовить с детства уподобление человека Богу. В христианстве знания ищут не ради его практической пользы, не ради значения его для земной жизни, а ради его самого, или самой истины, ради того, что путь знания ведет от относительных истин к той абсолютной Истине, которая для глубокомыслящего человека, для философствующего ума совпадает с Божеством. Точно также и к добродетели в христианстве стремятся не ради того, чтобы лучше устроилось и обеспечилось земное благополучие, а ради того, что путь нравственной правды, путь нравственной святости ведет к духовной близости Богу, близости здесь и в вечности. Христиански настроенные подвижники добродетели, как и подвижники науки, разными путями, но одинаково приближались к Богу. И если удивителен Франциск Ассизский, видевший в каждом цветочке луч славы Божией, то не менее удивителен и великий Ньютон, благоговейно снимавший свою шляпу всякий раз, как ему приходилось произносить имя Божие. Если христианские народы, несмотря на то, что в христианстве не преследуются цели земного благополучия, достигли, однако, высоких ступеней и культуры материальной, то это случилось как бы попутно. Религиозное одушевление знанием,—стремление к знанию ради того, чтобы подойти ближе и ощутить Высочайшую Истину, сообщает духовным силам человечества огромный размах. Этот размах и принес с собой человечеству богатую внешнюю культуру, какой никогда не имело человечество до Христа, не смотря на многовековую жизнь[6]. Правда, мы видели, что античный мир также смотрел на образование идеально, как на средство развития человечности, духовных сил и красоты в человеке. Но этот античный идеализм воспитания, в общем, не шел дальше среднего, гармонически развитого человека, полезного и ценного для земного государства и общества[7]. Тогда как христианский идеализм имеет высшее обоснование, и сообщает стремлениям к знанию и добродетели бесконечный характер бесконечный импульс. Оттого в христианском мире наука и просвещение получили не только количественное развитие, но и качественное, не только вширь, но и вглубь.