Владимир Михайлович Бехтерев (1857—1927) — выдающийся уче­ный, психиатр, психотерапевт, своеобразный «русский Фрейд». Много внимания он уделял социальным аспектам психических явлений, ос­новал Институт познания человека (Психоневрологический). Он счи­тал, что внушение, благодаря применению которого к нему пришла широчайшая известность, как «фактор заслуживает самого вниматель­ного изучения для историка и социолога. Иначе целый ряд историчес­ких и социальных явлений получает неполное, недостаточное и, быть может, даже несоответствующее объяснение». В. М. Бехтерев как пси­хотерапевт много сделал для становления отечественной семейной психотерапии. Особенно значительны результаты работ по детской психологии, причем интересно, что ученый использовал наблюдения и над своими детьми в исследовательских целях.

Среди российских ученых немало тех, кто так или иначе касался проблем брачно-семейных отношений. Можно назвать, например, ра­боты М. Туган-Барановского в области мотивов репродуктивного пове­дения и, конечно же, многочисленные труды Александры Коллонтай, самой знаменитой из отечественных феминисток. Ее вклад в социоло­гию семьи противоречив. С одной стороны, обоснование необходимос­ти развала семьи и ликвидации воспитания детей в семье на основе «прин­ципа коммунизма», признающего, «что забота о подрастающем поколе­нии должна быть делом не родителей, а государства». Интересно при этом, что обоснование отказа от семейной социализации производится с явно антиэкзистенциальной точки зрения и в интересах государства, государственного производства: « .Вынужденное совместительство - воспитание младенца и профессиональная работа — понижает трудовую энергию женщины .мать, обязанная тратить все свои свободные от профессиональной работы часы на ребенка, никогда не даст максиму­ма производительности на профессиональной работе».

С другой стороны, она дает четкий анализ социальной организа­ции семьи, различии в организации семьи докапиталистической и се­мьи на стадии наемного труда при капитализме. «Базой дошедшей до нас формы семьи (это написано было в 1914г.) служили определенные хозяйственные начала. В основе семьи лежали производственные от­ношения, сковывающие членов семьи прочнее, чем могли сковать их самые близкие узы крови . В те времена, когда семья представляла со­бой хозяйственную единицу . и при том не потребительскую лишь, а и производительную, творческую, семья .могла производить все необ­ходимое для своих членов — забота о потомстве, содержание, воспита­ние, обучение его входили в естественный круг ее неотъемлемых обя­занностей. Семья для своего процветания — экономического и соци­ального — нуждалась в новых членах, в постоянном притоке свежих рабочих рук. Нет ничего удивительного, что в то время ответственность за потомство ложилась на семью .».

Вопрос об охране материнства и детства не возникал и не мог воз­никнуть, пока семья оставалась не затронутой капиталистической ин­дустриализацией. А. Коллонтай уловила главное — при капиталистичес­ком разделении труда с индивидуальной оплатой на долю семьи не выпадает никаких производственных функций, хотя остаются функции материнства, содержания и воспитания подрастающих поколений, т. е. функции, не подкрепленные новыми формами организации, коли ста­рые оказались изжитыми. Другими словами, рождение и воспитание детей осуществлялись в семье благодаря ее роли хозяйственно-производственной единицы. Ис­чезает эта роль, и в обществе пропадают стимулы к материнству и соци­ализации детей. Поэтому эти функции должно взять на себя государство нового типа, т.к. буржуазное государство на это не способно. А. Кол­лонтай не видит возможности реанимации семьи, поскольку семья об­речена на распад. Даже если повернуть историю вспять и конфликт между профессиональной и материнской ролью решить путем возврата женщины из всех областей хозяйственной жизни снова в дом, в семью, то все равно «меры эти были бы бессильны задержать процесс дальней­шего разложения семьи». Освобождение женщины и развитие ее лич­ности несовместимы с функционированием семьи вообще, отсюда ос­тается лишь один социалистический путь «государственного страхова­ния материнства» и общественной социализации новых поколений. В начале двадцатого столетия парадигма социализма была очень популярна среди российской интеллигенции, среди ученых. На этом пути искали разрешения многих проблем, в том числе и проблем семьи. Не был исключением в этом отношении дажеПитирим Александрович Со­рокин (1889-1968), выдающийся социолог XX столетия, который в ин­тересах «современной семьи» также видел «тормоз для проявления бо­лее высоких альтруистических порывов и поступков». Однако распад семьи, тщательно описанный на материале тог­дашних данных, мыслился как «болезнь роста» всего уклада жизни, того роста, который несет с собой и новую форму семьи «на смену отживающей». П. А. Сорокин как бы спорит с Г. Спенсером, «около 30 лет назад» отметившим «дезинтеграцию» семьи, зашедшую «слиш­ком далеко», и поэтому следует «ожидать теперь движения по об­ратному направлению», и, вероятно, по мнению Спенсера, семья, состоящая из родителей и детей, восстановится снова и даже под­вергнется дальнейшей интеграции» (Спенсер. Основания социоло­гии. СПб., 1898. Т. 2. С. 73-75). П. Сорокин, ссылаясь на осуществ­ленный им анализ материалов, пишет: «Как видно из вышесказан­ного, действительность пока не оправдывает предположений Спен­сера, разложение не остановилось, а чем дальше, тем идет быстрее и, по-видимому, в таком же направлении пойдет и в будущем, ко­нечно, оно не ведет к гибели семьи вообще. Семья как союз супру­гов и как союз родителей и детей, вероятно, останется, но формы ее будут иными». Признается лишь распад хозяйственного союза, и прогнозируется радикальное изменение внутрисемейных отноше­ний, соответствующее по идее новому укладу жизни. Возможность исчезновения семьи вообще как социального института отрицает­ся, т.к. на смену «современной» семье идет новая ее форма, пост­роенная на новых ценностных основаниях:

а) на основе «свободного соглашения», а не принуждения;

б) на основе общественной педагогики, а не семейного опекунства, которое прежде «смягчало чисто полицейскую, унтер-офицерскую си­стему государственной педагогики», - в новых условиях, когда «госу­дарство и общество забудут о своей роли полицейского, а будут педа­гогами», когда воспитание и обучение «будет поручено специалистам», при «правильной постановке дела» в принципе «нельзя не приветство­вать вмешательства общества и государства в это дело»;

в) на основе общего блага, альтруистического поведения, направ­ленного на пользу общечеловечности, а не только на семейную пользу.

«И нет сомнения, — завершает свой анализ П. Сорокин, — что в этом начавшемся единоборстве семьи и общества (вспомним «борьбу за индивидуальность» Н. К. Михайловского) организация современной семьи будет разрушена: общественные интересы - с одной стороны, интересы личности (обратная сторона общечеловечности) — с другой, победят и фактически уже побеждают. Расширившийся — и вглубь, и вширь — альтруизм (любовь к ближнему) и теперь уж требует больше­го простора, чем узкие границы семейного альтруизма».