Между тем на соборе папская партия потерпела поражение; папа Иоанн XXIII был низложен и после попытки бегства заключен в том же помещении, где сначала содержался Гус; руководство на соборе перешло к наиболее просвещенным кардиналам, таким как Забарелла, д'Альи (бывший канцлер Парижского университета) и парижский канцлер Жерсон, который в своем сочинении “Об исправлении церкви” высказывал взгляды, во многом близкие к представлениям Гуса о церкви и папстве. Помимо личных противников Гуса, задетых полемикой с ним или увлекшихся ролью обвинителей, на соборе не наблюдалось особенного озлобления на него. В глазах собора дело Гуса было тесно связано с делом Виклиффа. О “гуситстве” не было тогда и речи, а только об искоренении в Чехии “виклефии”, которую и хотели торжественно осудить. Как Гус сам писал, некоторые из членов собора давали ему совет, чтобы он “молча согласился”, чтобы сослался на личное заблуждение, тогда дело обойдется благополучно. Но Гус ценил истину не только выше дружбы, но и выше собственной жизни.

На заседании 4 мая 1415 собор осудил учение Виклиффа. Одно из главных обвинений против Гуса заключалось в том, что он поддался влиянию учения Виклиффа о Евхаристии. Виклифф отверг принятое в католичестве толкование пресуществления (т.н. transsubstantiatio) и заменил его учением о том, что сущность хлеба остается в евхаристии (remanentia). Если некоторые из чешских магистров действительно защищали данное мнение Виклиффа, то Гус никогда особого внимания именно этому аспекту не уделял. Выставленные против него свидетели тем не менее ссылались на слышанные ими когда-то проповеди. Гусу также вменялось в вину то, что он разделял заблуждение Виклиффа о невозможности совершения таинств согрешившим священником или даже папой. Точно так же и другие обвинения главным образом касались “заблуждений” Виклиффа, “усвоенных или защищаемых Гусом”: учения о предопределении и о том, что истинная церковь состоит из предназначенных к спасению; учения, что духовные и светские лица, обретающиеся в смертном грехе, недостойны владения собственностью и могут быть лишены; учения, что папство не существовало в первые три века и что церковь могла бы обойтись без видимого главы. Из обвинений, направленных лично против Гуса, самым главным было то, что он не явился в Рим на вызов папы, хотя послал ходатаев. С точки зрения Гуса, выставленные против него обвинения либо основывались на неверном понимании его слов, либо касались таких его мнений, от которых он не отказывался, но не признавал их еретическими заблуждениями. Собор требовал от Гуса отречения от всех указанных в обвинительных статьях заблуждений. Гус же считал себя не вправе отрекаться от заведомо ложных обвинений, так как этим признал бы в качестве своего мнения то, чего никогда не утверждал. Относительно статей второго разряда Гус выражал готовность отречься, если против текстов Св. Писания, которые он приводил в подтверждение своих идей, укажут более веские места. Дело сводилось тому, что Гус просил наставления, а от него требовали безусловного и беспрекословного отречения.

Допрос приближался к концу. Многие желали пощадить Гуса, дабы не вызвать неудовольствие со стороны обожавших его чехов. Когда все уговоры отречься оказались безуспешными, 6 июля, на 15-м заседании собора, Гусу прочли приговор осуждения на смерть.

Гус был “сожжен, но не побежден”, сказал Эразм Роттердамский. Гус не обладал оригинальностью в философии и богословии: подвиг его жизни нужно искать не в этой области, а в сфере воли и характера. Как последователь Виклиффа Гус является одним из главных предшественников Реформации. Хотя он внутренне не порвал с католицизмом и остался верен многим католическим догматам и верованиям, он усвоил два важнейших протестантских принципа: учение бл. Августина о предопределении и признание Св. Писания высшим и обязательным авторитетом для папы и соборов.

Реформация не появилась из ничего: по всей Европе она возникала и развивалась на уже существовавшем фундаменте. В настоящее время все большее признание получает тот факт, что английская Реформация строилась на лоллардистских основаниях. Поэтому рассмотрение движения лоллардов включено в анализ позднесредневековой религии как пример того, что элементы народной религии вносили свой вклад в возникновение и развитие местной Реформации.

Недавние исследования выявили всю сложность движения лоллардов, делая обобщения об их основных верованиях значительно более рискованными, чем это было раньше. Например, хотя некоторые лолларды отрицали идею чистилища, большинство, похоже, вполне мирилось с его существованием. Серьезная оппозиция этой концепции в Англии получила импульс только после казни Джона Фрита из-за этого вопроса в 1533 году. Однако основные верования, которые были распространены в движении, можно представить следующим образом. Итак, лолларды, в целом, верили, что:

1. Библия должна быть доступна на родном языке.

2. Поклонение образам неприемлемо.

3. Практика паломничеств является достаточно сомнительной.

4. Каждый мирянин является священником.

5. Папа пользуется излишней властью.

6. Присутствие Христа в Евхаристии является чисто духовным (в противоположность средневековой доктрине пресуществления)

В некотором смысле, этот список верований мало чем отличается от положений литературы недовольства. И все же он указывает “на некоторые мнения, преобладающие в лоллардистских кругах, которые вызвали повышенную восприимчивость к лютеранским идеям, появившимся в Англии в 1520—х годах. Лютеранские доктрины перекликались с их мнениями. Например, доктрина Лютера о "всеобщем священстве" была созвучна лоллардистской неприязни к священникам и их верованию, что все миряне имели право называться священниками. Точно так же, лютеранская доктрина об оправдании верой, как казалось, по крайней мере, лоллардам, предполагала, что в процессе спасения уже не нужны папы, священники и официальная Церковь, к которым они испытывали такое отвращение. Каждый человек мог заключить мир с Богом, не вмешивая в это дело отвратительную церковную иерархию.

Движения, похожие на лоллардистское, существовали во многих частях Европы, готовя почву, в которой могли прорасти и пустить корни идеи Реформации. Лолларды не выработали ничего, напоминающего сложные доктрины священства всех верующих или оправдания одной верой, в лучшем случае они вырабатывали мнения или общие взгляды, которые подвергали современную им Церковь суровой критике. Однако лютеранские идеи, когда они дошли до лоллардов, были наполнены для них глубоким смыслом. Они перекликались с их мнениями, поддерживали их доводы, добавляли интеллектуальную утонченность их энтузиазму и давали новое богословское обоснование их критике английской Церкви.

Религиозные идеи реформаторов

Фундаментальной верой, двигавшей авторитетными (магистерскими) реформаторами, было то, что христианство можно было наилучшим образом реформировать и обновить, возвратившись к верованиям и практике ранней Церкви. Первые пять веков, часто называемые "патристическим периодом", рассматривались как "золотой век христианства". Мысли многих реформаторов шестнадцатого века сводились к латинскому лозунгу "Christianismus renascenc" ("Возрождение христианства"). Как могло осуществиться это возрождение? Реформаторы указывали на жизненную силу христианства в апостольский период, засвидетельствованную в Новом Завете, и утверждали, что возможно и необходимо воссоздать дух и форму этого значимого периода в истории христианской церкви. Нужно было вернуться к Новому Завету и его первым толкователям, чтобы научиться у них. Это были основополагающие документы христианского мира, первоисточник христианской веры и практики.