Внутри необъятного пространства, заселенного людьми, об­ласть возникновения культуры очень мала. То же можно сказать и о времени ее существования.

В виде схемы историю в узком смысле можно представить се­бе следующим образом.

Из темных глубин доистории, длящейся сотни тысячелетий, из десятков тысячелетий существования подобных нам людей в тысячелетия, предшествующей нашей эре, в Месопотамии, Егип­те, в долине Инда и Хуанхэ возникают великие культуры древ­ности. В масштабе всей земной поверхности это - островки света, разбросанные во всеобъемлющем, сохранившемся едва ли не до наших дней мире первобытных народов.

В великих культурах древности, в них самих или в орбите их влияния в осевое время, с 800 по 200 г. до н. э., формируется ду­ховная основа человечества, причем независимо друг от друга в трех различных местах — в Европе с ее поляризацией Востока и Запада, в Индии и Китае.

На Западе, в Европе, в конце средних веков возникает сов­ременная наука, а за ней с конца XVIII в. следует век техники;

это — первое после осевого времени действительно новое сверше­ние духовного и материального характера.

Из Европы шло заселение Америки и формирование ее духов­ной культуры, исходило решающее в рациональной и технической сфере влияние на Россию с ее восточно-христианскими корнями;

Россия же, в свою очередь, заселила весь север Азиатского мате­рика до Тихого океана.

Сегодняшний мир с его сверхдержавами — Америкой и Рос­сией,— с Европой, Индией и Китаем, с Передней Азией, Южной Америкой и остальными регионами земного шара, постепенно в ходе длительного процесса, идущего с XVI в., благодаря разви­тию техники, фактически стал единой сферой общения, которая, несмотря на борьбу и раздробленность, во все возрастающей сте­пени настойчиво требует политического объединения, будь то на­сильственного в рамках деспотической мировой империи, будь то в рамках правового устройства мира в результате соглашения.

Мы считаем возможным сказать, что до сих пор вообще не было мировой истории, а был только конгломерат локальных ис­торий.

То, что мы называем историей, и то, чего в прежнем смысле больше не существует, было лишь мгновением, промежутком в какие-то пять тысячелетий между заселением земного шара, про­должавшимся сотни тысяч лет в доистории, и тем, что мы теперь рассматриваем как подлинное начало мировой истории.

В доисторическое время в объединенных группах людей, ли­шенных сознания своей взаимосвязи, происходило лишь повторяю­щее воспроизведение жизни, еще очень близкой к природной. Вслед за тем в нашей короткой, предшествовавшей сегодняшне­му дню истории произошло как бы соприкосновение, объедине­ние людей для свершения мировой истории, духовное и техничес­кое оснащение перед началом нуги. Мы только начинаем.

Попытка структурировать историю, делить ее на ряд периодов всегда ведет к грубым упрощениям, однако эти упрощения могут служить стрелками, указывающими на существенные моменты. Вернемся еще раз к схеме мировой истории, чтобы не дать ей за­костенеть в ложной односторонности.

Человек четыре раза как бы отправляется от новой основы. Сначала от доистории, от едва доступной нашему постижению прометеевской эпохи (возникновение речи, орудий труда, умения пользоваться огнем), когда он только становится человеком. Во втором случае от возникновения великих культур древности. В третьем — от осевого времени, когда полностью формирует­ся подлинный человек в его духовной открытости миру.

В четвертом — от научно-технической эпохи, чье преобразую­щее воздействие мы испытываем на себе.

В соответствии с этой схемой перед нами при интерпретации истории возникают четыре специфические группы вопросов, ко­торые в наши дни воспринимаются как основополагающие воп­росы мировой истории:

1. Что явилось в доистории решающим для формирования человека?

2. Как. возникали начиная с 5000 лет до н. э. великие культу­ры древности?

3. В чем сущность осевого времени и каковы его причины?

4. Как следует понимать возникновение науки и техники? Что привело к «эпохе техники»?

Недостаток этой схемы в том, что она исходит из четырех, правда, очень значительных, но по своему смыслу гетерогенных периодов мировой истории: прометеевской эпохи, эпохи великих культур древности, эпохи духовной основы нашего человеческого бытия, до сих пор сохранившей свою значимость, эпохи разви­тия техники. Более, убедительной, предвосхищающей будущее, можно считать схему, намеченную следующим образом: в доступ­ной нам человеческой истории есть как бы два дыхания.

Первое ведет от прометеевской эпохи через великие культу­ры древности к осевому времени со всеми его последствиями.

Второе начинается с эпохи науки и техники, со второй проме­теевской эпохи в истории человечества, и, быть может, приведет через образования, которые окажутся аналогичными организа­циям и свершениям великих культур древности, к новому, еще да­лекому и невидимому второму осевому времени, к подлинному становлению человека.

Между этими двумя дыханиями наблюдаются, однако, суще­ственные различия. Находясь на стадии второго дыхания, начи­ная его, мы способны познать первое, другими словами, мы обла­даем историческим опытом. Другая существенная разница: если период первого дыхания пробился на несколько параллельно раз­вивавшихся островков цивилизации, то второе охватывает чело­вечество в целом.

В первом дыхании каждое событие, даже если оно выступало в образе великих империй, было локальным и никогда не явля­лось решающим для развития в целом. Именно поэтому и оказа­лась возможной специфика Западного мира и связанных с ним новообразований, тогда как другие культуры все больше отдаля­лись от осевого времени, не подавая на данном этапе надежд на то, что они в обозримое время придут к своей эволюции к каким-либо новым существенным возможностям.

Напротив, в наше время все то, что произойдет, должно быть универсальным и всеохватывающим; развитие уже не может быть ограничено Китаем, Европой или Америкой. Решающие события, будучи тотальными, должны неминуемо носить совсем иной, ро­ковой характер.

В целом развитие, начало которого относится к первому дыха­нию, представляется нам теперь в своем многообразии так, будто оно привело бы к полному крушению, если бы на Западе не возник­ло начало чего-то нового. Теперь весь вопрос в том, сохранит ли грядущее развитие свою открытость и завершится ли оно, прохо­дя через жесточайшие страдания, искажения и ужасающие про­валы, созданием настоящего человека; хотя каким образом это произойдет, мы еще совершенно не можем себе представить.

Единые истоки человечества в начале доисторического време­ни столь же темны для нас, сколь темен будущий мир господствую­щего ныне на земном шаре человечества, которое, быть может, достигнет единства своего юридически упорядоченного, духовно и материально устремляющегося в бесконечность существования.

Наша история совершается между истоками (которые мы не можем ни представить себе, ни примыслить) и целью (конкретный образ которой мы не можем существенным образом обрисовать).