При таком понимании в категориях природного мира под­линная история исчезает из поля зрения исследователя.

2. Наследование и традиция

Мы, люди, являемся природой и историей одновременно. Наша природа являет себя в наследовании, наша история — в традиции. Стабильности наследования, в силу которого мы как природные существа не меняемся в течение тысячелетий, про­тивостоит неустойчивость нашей традиции: сознание может по­гаснуть, и нет в веках такой духовной ценности, которой бы мы надежно владели.

Исторйче.скии процесс„может прерваться^ е£ли^йм .забудем Ь о том. .чего .мы достигли, или^если^остйшутое.-ыами-яа^протя-'' жении_ис1о.рии .йсчезнет"й~з нашей жизди. Даже почти бессозна­тельная стабильность образа жизни и мышления, сложившаяся в силу привычки и само собой разумеющейся; веры, стаблльность, которая повседневно формируется всей совокупностью, общест­венных условий и как будто коренится в самых глубинах нашего существования, начинает колебаться, как только меняются обще­ственные условия. Тогда повседневность, порывает с традицией, утрачивается исторически- сложившийся этос,- привьтешяе фермы жизни распадаются и -воцаряется полнейшая неуверенность. Атомизированныйчеловек становится случайной массой неисто­рически сложившейся жизни, которая; будучи все-таки, человек ческой жизнью, преисполнена — открыто ялм тайне •„ под покрог вом витальнои силы своего существования — тревоги и страха.

Другими .словами, нй-ласдедйаацие^а-драдцция . -дед аех^нас люд,ь,м.и. То, чем человек обладает наследствен_но„^прак1_ически нерушимо; традиция же- может быть додйсиаЙГуДйРЯна.

Традиция уходит св(?има.а»Р.НЯМХ,.А-Г-ауби.ны,дойетййии. Дна охватывает все то, ч т о^не^двдаетхя.йиоА&Ричееки-наследуемым, а составляет историческую ,.субс1андию^.шелоа&цесхо1'в-4ытия.

Длительная доистория, короткая история—что означает это различие?

В начале, истории, обнаруживается.декии как бы накоплен­ный в доисторич.ескую,,эпйху-1мп№тал>-ц^<^йЁйадяа^^хаа^.яв-ляющий собой не_цаследуемую биологически», .а „жюййнес.кую субстанцию»^_которая может быть- увеличена или расхвачена. Это —нечто, действительно- существующее^ д^жакош^ШАШле-ния, что не_^ожег_быть^сдедднд^^д^ц^-оредцамеренцц-д<->»дано.

Значение этой субстанции раскрывается посредством со­вершающегося в истории духовного процесса. В ходе этого про­цесса она претерпевает изменения. Рщть мпжат^а-истории возник-

НуТ н»вц^_ц("г01"4> КОТОрЫЙ 11—^^тт^тш—^^а^лпбй^—, ЦЁДуияй-

•"ий прцмей_тайш:а,.ройа* являет_ собои ,-осевее- врвмв* »-<.вею очередь, станут,,,преддосыдками .„дпухих^йбразований. Однако этот процесс охватывает ,н&<дсб человечвства.а^целом«=„-йй-дает на высотах сознания^йТЛ&Л-ьных.людейт.Дв^Дйсает. равнве?'а,-аабы-вается, остается непонятым-н исяеаавт.

В истории есть направление, которое ведет к отрыву от суб­станциальных предпосылок, от традиций, к тому, что составляет голое мышление, будто в этой лишенной субстанциальности сфере чистой рациональности (гаНо) может быть что-либо созда­но. Это — просвещение, которое наперекор самому себе не про­свещает, а ведет в пустоту.

4. Выводы

Мы пытаемся постигнуть единство истории в образах целого, в ко­торых историчность человечества выступает в качестве эмпириче­ски обоснованных структур; при этом основным фактором остает­ся безграничная открытость будущего и краткость начала: мы только начинаем. История для будущего фактически бесконечна, а качестве прошлого она — открытый интерпретации беспредель­ный мир смысловых соотношений, которые, во всяком случае иног­да, как будто сливаются во все расширяющемся общем смысло­вом потоке.

Тема данной книги — не одна из общих категорий, не истори­ческие законы, а проблема единства истории в его фактическом, зримом, единичном образе, который не есть закон, но составляет тайну истории. Этот образ мы называем структурой истории. Мы видим свою задачу в том, чтобы постигнуть ее как духовную дейст­вительность человеческого бытия в определенных пространствен­но-временных рамках.

Интерпретирующее рассмотрение становится моментом воли. Единство становится целью человека. Изучение прошлого соотно­сится с этой целью. Оно сознательно используется в качестве при­мера мира в едином мире, устанавливаемого посредством право­вого порядка для устранения нужды и завоевания счастья по воз­можности для всех.

Однако эта цель предполагает лишь создание общей для всех основы существования. Единство условий для всех человеческих возможностей было бы, правда, чрезвычайно важно, но это — не конечная цель, а тоже только средство.

Мы ищем единство на более высоком уровне — в целостности мира человеческого бытия и созидания. Стремясь к этому, мы об­ретаем единство предшествующей истории посредством выявле­ния того, что касается всех людей, существенно для всех.

Однако значение этого может открыться только в динамике че­ловеческого общения. В притязании на безграничную коммуника­цию находит свое выражение взаимосвязь всёх~людей в возмож­ном понимании. Однако единство не исчерпывается познанным, сформулированным, целесообразным или образом цели, оно зак­лючено во всем этом лишь тогда, если в основе всего лежит комму­никация человека с человеком. Теперь возникает последний воп­рос.

Состоит ли единство людей в их единении в рамках общей ве­ры, в объективности того, что всем представляется истинным в

мысли и вере, в организации одной вечной истины посредством глобального авторитета?

Или же единство, доступное нам, людям, в своей истине — только единство в коммуникации наших многообразных истори­ческих истоков, сопричастных друг другу, но не тождественных в явлении мысли и символа,— единство, которое в своем многооб­разии скрывает единое, то единое, которое может сохранить свою истинность только в воле к беспредельной коммуникации в качест­ве бесконечной задачи, которая стоит перед не знающими завер­шения человеческими возможностями?

Все утверждения о совершенной чуждости людей, о невозмож­ности взаимопонимания — не что иное, как выражение разочаро­ванности, усталости, отказ от выполнения настоятельного требо­вания человеческой природы, возведение невозможности данного момента в абсолютную невозможность, угасание внутренней го­товности (33).

Единство истории как полное единение человечества никогда не будет завершено. История замкнута между истоками и целью, в ней действует идея единства. Человек идет своим великим исто­рическим путем, но не завершает его в реализованной конечной цели. Единство человека — граница истории. А это значит: достиг­нутое завершенное единство было бы концом истории. История — движение под знаком единства, подчиненное представлениям и идеям единства.

Согласно подобным представлениям, единство выражается в следующем: человечество, по-видимому, возникло из единых исто­ков, выйдя из которых оно развивались в бесконечной изолирован­ности, а затем стало стремиться к воссоединению. Однако это об­щее происхождение — в своем эмпирическом обосновании — погружено во мрак. Повсюду, где .мы видим людей, они рассеяны я различны как индивидуумы и как расы; мы видим множество куль­тур на разной стадии развития, различное их возникновение, кото­рому, несомненно, уже предшествовало неведомое нам существо­вание человека. Единство ведет нас за собой в качестве представ­ления о некоем образе, завершенном г.о взаимности множества лю­дей. Однако подобные представления всегда неопределенны.