Получается, что какая-то группа скандинавов, покинувшая родину самое позднее в начале X века, утратившая с ней связи и обосновавшаяся в Юго-Западной Руси, сумела сохранить свою письменность, а значит и язык, в славянском окружении на протяжении двух столетий. Остался и именослов: имя Сигрид принадлежит к числу распространенных во всех скандинавских странах женских имен. Не были забыты старые скандинавские языческие представления, хотя эти люди определенно были христианами. На выпуклой боковой стороне пряслица наряду с двумя крестами встречаем две руны f, название которых означает «скот, имущество», что позволяло использовать их в качество магического знака благополучия и процветания.

Ту же картину наблюдаем мы и со скандинавскими именами. Договор 944 года отнюдь не говорит об отказе княжеского рода от традиции использования скандинавских имен, как об этом постоянно пишут. Сокращение скандинавских имен в великокняжеской семье, кажется, происходит лишь в последние десятилетия Х века. Однако княжеский именослов этого времени почти не известен нам: он ограничен исключительно именами 12 сыновей Владимира, среди них лишь один носит скандинавское имя (Глеб). Позднее, когда в летописных рассказах упоминается значительно большее число князей, часто встречается целый ряд скандинавских имен: вряд ли они исчезли на полвека, а потом снова вошли в обиход.

Более показательна форма скандинавских имен. Имена Рюрик, Олег, Ольга утратили начальное «аш», а на стыке согласных –лг- появился гласный, и два последних имени приобрели современный вид: Олег и Ольга. Особенно большое переработке в летописных текстах подверглись имена Игорь (из Ingvarr) и Глеб ( из …. ). Однако маловероятно, что эти изменения произошли к середине и даже к концу Х века, хотя первое имя, Игорь, в договоре 944 года и в летописных статьях приведено уже в этой форме. Дело в том, что вплоть до конца Х века византийские авторы передают имя Игорь как Ингор, то есть сохраняют его скандинавскую форму. А имя Олег в документе на еврейском языке второй половины Х века передано как Хелгу. Это означает, что в живой речи конца Х века оба имени еще не изменились в той степени, как это представляет Нестор, писавший в начале XII века.

Таким образом, наиболее вероятно, что в княжеской среде скандинавские имена окончательно славянизировались лишь к концу XI века. Тогда же их скандинавские имена окончательно славянизировались лишь к концу XI века. Тогда же их скандинавское происхождение перестало ощущаться, и они стали восприниматься как древнерусские нехристианские имена.

Однако давно подмечено, что княжеская среда, как и вообще элита общества , наиболее быстро и легко усваивает культурные новшества. Крестьянство значительно консервативнее. Видимо, именно поэтому в новгородских берестяных грамотах мы обнаруживаем скандинавские имена сельских жителей с XI и вплоть до начала XV века. Таких человек восемь, именем девятого названо местное урочище – Гугмор наволок (грамота №2, датируемая 1409 – 1422 годами). Особенно интересно, что в той же грамоте названы два человека со скандинавскими именами – Воземут и Вльют. Возможно, что в этом поселке, расположенном на пути в Заволочье, с давних пор жила варяжская семья, сохранявшая исконные традиции именования детей.

Итак, с точки зрения языка и письменности, процесс этнокультурной ассимиляции некогда осевших на Руси скандинавов происходил совсем не столь интенсивно, как это представляется по данным археологии. В княжеской среде и в среде жителей крупных городов ассимиляция шла быстрее, завершившись в целом к концу XI века. На периферии же Древнерусского государства потомки варягов, видимо, образовывали достаточно замкнутые группы, длительное время сохранявшие язык, письмо, именослов и другие культурные традиции своих предков.

ШТАМП ТРЕТИЙ.

Скандинавы оказали мощное культурное воздействие на восточных славян.

Практически во всех трудах номанистов утверждается, что скандинавы оказали сильное воздействие практически на все стороны политической и культурной жизни восточных славян: язык и литературу, право и законодательство, изобразительное искусство и мифологию. Отрицая отдельные проявления этого влияния (например, наличие в Русской правде формул, заимствованных в древнескандинавских законах, или воздействие политики скальдов на «Слово о полку Игореве»), антинорманисты оставались в плену заданных тем.

Между тем еще в начале нашего столетия шведский археолог Туре арне (по мнению советских исследователей, крайний норманист) указал на присутствие в материальной культуре Швеции поздней эпохи викингов элементов восточноевропейских культур, но лишь в самые последние годы был поставлен вопрос о культурных импульсах из восточнославянского мира, достигавших Восточной Скандинавии, и началось их изучение.

Сейчас очевидно, что восточноевропейские влияния - не только древнерусские, но также византийские и кочевнические, проникавшие на север через Русь, - охватили важнейшие сферы жизни скандинавов: вооружение и одежду, погребальный обряд и украшения, наконец, религию. Норманны, служившие в дружинах древнерусских князей или жившие более или менее длительное время на Руси, усваивали и материальные, и духовные элементы древнерусской культуры и привозили их к себе в Скандинавию.

Раньше всего, с конца VIII века, на север широким потоком хлынуло арабское серебро. Десятки тысяч монет были привезены скандинавскими купцами через Хазарию и по Волжско-Балтийскому пути, обеспечивая небывалый расцвет прикладного искусства, в первую очередь серебряных украшений. В то же время приток арабского серебра усиливал имущественное и социальное расслоение скандинавского общества.

Постепенно влияние с востока становилось все разнообразнее и интенсивнее. Из пик приходится на Х век, когда на Руси формируется элитная дружинная культура. Предметы вооружения и быта, одежда и украшения, отличающие дружинника от рядового члена общества, привозятся скандинавами обратно на север. В это время в Средней Швеции и на Готланде появляются погребения воинов с конями и оружием, свойственным кочевникам (пики, стремена, конические шлемы), одетых в широкие короткие шаровары и кафтаны на пуговицах и подпоясанных наборным поясами с металлическими бляшками, орнаментированными восточным узором. Женщин хоронили в льняных (реже – шелковых) рубахах с плиссированными рукавами, некоторые из них имели древнерусские украшения – серьги, лунницы, перстни, ожерелья из арабских монет.

Мода на украшения из Восточной Европы заставила скандинавов овладеть ювелирной техникой, в первую очередь зернью и сканью. Древнейшие подражания еще грубы и сильно уступают качеством, но к концу Х века изготовление зерненых бус и подвесок становится массовым ремеслом.

Вместе с вещами перенимались и слова, их обозначающие. В древнешведском языке обнаруживаем целый ряд слов восточнославянского или тюркского происхождения. Это, в первую очередь, названия предметов вооружения и снаряжения коня: седо, лука (седла), сабля; предметов, связанных с торговлей: безмен, торг, шелк, соболь, лодья.