Главным центром внимания и забот всегда был «милый Ники». Николай – первенец, будущее рода, наследник престола. Все, что его касалось – первостепенный вопрос. Он рос крепким, здоровым и послушным. С ранних пор совершал с родителями дальние поездки и прогулки. Первый раз он отправился за пределы России в 1870 году. Семья цесаревича тем летом гостила в Дании. В следующий свой приезд, через два года, в возрасте четырех лет он заметно превосходил даже более старших детей по своей физической крепости. Александр Александрович сообщал матери, что старший сын «делает огромные прогулки и никогда не устает».

Мария Федоровна с малолетства приучала Николая к неукоснительному выполнению своих обязанностей, и под ее постоянным контролем сын вырос аккуратным, даже педантичным человеком, редко позволявшим себе расслабиться и отложить исполнение «того, что надо». И взрослого мать не оставляла без внимания. Когда Николай уже служил офицером в лейб-гвардии Преображенскому полку, то и тогда наставления матери не прекращались.

«Никогда не забывай, - писала в письме, - что все глаза обращены на тебя, ожидая, каковы будут твои первые самостоятельные шаги в жизни. Всегда будь воспитанным и вежливым с каждым, так, чтобы у тебя были хорошие отношения со всеми товарищами без исключения, и в то же время без налета фамильярности или интимности, и никогда не слушай сплетников»[3]

Великий князь Николай Александрович появился на свет тогда, когда его отец был наследником престола. Сын цесаревича становился в перспективе сам цесаревичем, а затем – монархом. Его готовили к будущей ответственной роли правителя с малолетства. Воспитывали его по нормам, принятым в то время в высшем свете, давали образование в соответствии с порядком и традицией, установленными в императорской фамилии.

Первая воспитательница великого князя Николая Александровича А.П. Олленгрэн вспоминала, что получила от Александра III, тогда наследника цесаревича великого князя Александра Александровича, следующую инструкцию, которой ей надлежит руководствоваться: «Ни я, ни великая княгиня не желает делать из них (Николая и его брата Георгия) оранжерейных цветов. Они должны хорошо молиться Богу, учиться, играть, шалить в меру. Учите хорошенько, повадки не давайте, спрашивайте по всей строгости законов, не поощряйте лени в особенности. Если что, то адресуйте прямо ко мне, а я знаю, что нужно делать. Повторяю, что мне фарфора не нужно. Мне нужны нормальные русские дети. Подерутся – пожалуйста. Но доказчику – первый кнут. Это – самое мое первое требование».[4]

Преподаватели выбирались тщательно и должны были не только давать сумму знаний, но и прививать отроку духовно-нравственные представления и навыки: аккуратность, исполнительность, уважение к старшим. Генерал Г.Г. Данилович регулярно сообщал родителям о ходе обучения, и те строго и пристрастно относились ко всему, что касалось столь важного вопроса. Говорят, что Данилович, когда еще был директором корпуса, имел прозвище «иезуит».[5] Даниловичу император Николай II обязан всем своим моральным обликом: та необычайная сдержанность, которая была основным отличительным признаком характера Николая II, несомненно имеет своим источником влияние Даниловича. Надо сказать, что Александр III был суров даже по отношению к своим детям: решительно ни в чем не сносил ни малейшего противоречия. Потому не только дети, но и сама императрица часто оказывались в таком положении, что надо было от отца скрывать то, что произошло, что было содеяно. Поэтому Николай II отзывался в самых резких выражениях про те лица, которые не сумели сдержать данного ими обещания и разболтали какой-нибудь вверенный им секрет. Данилович, вместо того чтобы учить своего воспитанника бороться, научил его этот недостаток обходить. Он приучил будущего государя к той сдержанности, которая зачастую производила впечатление бесчувственности.

Самым примечательным из всех учителей был Константин Петрович Победоносцев, блестящий философ, которого называли «великим проповедником социального застоя». Национализм и фанатизм лежали в основе убеждений Победоносцева. Россия – какую описывал Победоносцев на уроках своему ученику – царевичу Николаю, не имела ничего общего с той неугомонной гигантской страной, жизнь которой виднелась из окон дворца. Вместо нее из его слов создавался образ древней, косной, угнетенной страны, в основе которой – классическое триединство: самодержавие, православие, народность. Царь, объяснял наследнику учитель, избран Богом на царство. Однако в Божьем промысле не находилось места представителям народа в управлении государством. Следуя логике Победоносцева, невольно делаешь вывод, что царь, который правит не как самодержец, плохо выполняет свои обязанности перед Богом. Слушая эти «истины», внимая поучениям старика, в которых, может быть, и недоставало реальной основы, Николай, подавленный неотразимой логикой, страстно соглашался с ними. Наконец в дневнике появилась ликующая запись: «Сегодня я закончил свое образование – окончательно и навсегда!»[6]

Еще с детства Николай II стал страстным книгочеем и сохранял эту привязанность, буквально, до последних дней своего земного бытия. Всегда переживал, если в какой-то день у него не было достаточно времени для чтения.

С ранних пор последний русский царь испытывал большой интерес и тягу к военному делу. Это было у Романовых в крови. Николай II был, что называется, прирожденным офицером; традиция офицерской среды и воинские уставы он неукоснительно соблюдал, чего требовал и от других.

Николай Александрович взрослел, радовался жизни сам и радовал других. Все, кто его знал, относились к нему с неизменной симпатией. Он был, как тогда говорили, «шармёр».

3. Заботы цесаревича.

В возрасте двадцати одного года Николай был стройным юношей ростом сто шестьдесят восемь сантиметров, с отцовским квадратным открытым лицом и с материнскими живыми глазами, обладавший притом необычайным обаянием. Его отличали доброта, мягкость и дружелюбие. «Ники улыбался своей обычной ласковой, застенчивой, слегка печальной улыбкой», - писал его двоюродный брат и близкий приятель, великий князь Александр Михайлович. Сам готовый любить каждого, Николай ожидал, что и народ будет любить его.

Русский характер всегда отличал максимализм во всем, что касалось веры и преданности. Или безграничная вера в Бога и Царя, безмерное раболепие перед земной и небесной властью, или полное отречение от того и другого, абсолютное игнорирование традиций и национальных святынь. Русская натура – это чаще всего стихия порывов и устремлений. Ее обуревают страсти, заставляющие совершать труднообъяснимые с прагматических позиций (или вообще необъяснимые) поступки, приносить себя в жертву во имя веры, любви или ненависти. Русскому человеку тесно в «сегодня». Его душа, мысли и мечты устремлены во «вчера», в «завтра», а нередко и вообще в запредельную высь. Поэтому на русской почве дали такие страшные плоды схемы и теории, направленные на насильственное разрушение реального мира и сочиненные по большей части в благополучной Западной Европе. Русский радикализм – это болезнь души, отринувшей Бога, потерявшей национальную почву и исторические корни.