Итак, "Роман с цветами" структурно подобен "Роману с огнем". В нем полностью реализованы все комбинаторно допустимые варианты семантического метра, а в ряде случаев совпадают даже "оттенки значения". Основные различия конкретных ситуаций связаны с природой границы. В "Романе с цветами" это чаще всего зеркало или его аналог, разделяющий мир на прошлое и настоящее или настоящее и будущее, а не "поверхность неба", разделяющая мир на "земной" и "небесный".

Особое внимание привлекает третья схема, такая же объемная, и с тем же контрастом текстовой и внутритекстовой семантики. Подобный контраст присутствует во всех ситуациях, отвечающих определению "разлука", но не везде он бросается в глаза. Чем обусловлен этот контраст?

Прежде чем ответить на этот вопрос, напомним, что нет смысла вне контекста. Смысл – это всегда отношение между означающим и означаемым. Означающим, в нашем случае, является текст, а означаемым – либо внетекстовая, либо внутритекстовая реальность. Соответственно, каждое текстовое высказывание потенциально содержит два смысла – внетекстовый и внутритекстовый. Текстовым контекстом мы называем, следуя сложившейся практике, внетекстовый контекст, поскольку текст обычно интерпретируется на фоне внетекстовой реальности. Понятия текстовый и внетекстовый контекст – синонимы.

Отдельное произведение, воспринимаемое вне поэтического мира автора, может быть интерпретировано только во внетекстовом контексте, раскрывающем его внетекстовые (текстовые) смыслы. Сопоставление произведений в системе поэтического мира открывает "скрытые" в них внутритекстовые смыслы, выражающие "истинное" мироощущение лирической героини.

В текстовых ситуациях, отвечающих третьей схеме, лирическая героиня страдает в разлуке с любимым, а во внутритекстовом контексте оказывается, что она утешена "огнем небесной любви". Эту семантическую диссимметрию можно объяснить, принимая во внимание либо текстовый, либо внетекстовый контексты, и обе интерпретации будут "правильными".

Во внетекстовом (и в текстовом) контексте Ахматова называла своим учителем И.Анненского, который в статье "Символы красоты у русских писателей" писал: "Но с особой охотой поэт симулирует страдание. Симулирует, конечно, как поэт, т.е. творчески , прекрасно, со страстью, с самозабвением, но все же только симулирует. Из похорон элегии не выкроишь. < .>. Поэзия с ее розовыми слезами и нежной жалостью поэта к самому себе, пускай не реальному . – поэзия, говорю я, есть в сущности самое яркое отрицание подлинного страдания и жгучего сострадания" [c.225]. "Разоблачая" поэта как "симулянта" и подчеркивая, что никакой "правды жизни" в поэзии нет и быть не может, Анненский далее формулирует свою эстетическую концепцию: "Отрицательная, болезненная сила муки уравновешивается в поэзии с и л о ю к р а с о т ы, в которой заключена возможность счастья" [c.227]. (Курсив Анненского, разрядка наша. – В.К.)

Смысл этой концепции в том, что невозможно избежать страданий в жизни, но их можно "уравновесить в поэзии силой красоты". Созидание "красоты" - вот главное предназначение поэта.

Если допустить, что Ахматова придерживалась этой же эстетической концепции, то причина несовпадения текстового и внутритекстового смысла ее произведений становится очевидной. Первоисточник красоты, для религиозного сознания, – творческая Любовь Божия, освещающая и согревающая этот мир. О ней и пишет Ахматова, "стилизуя" тексты своих произведений под "любовную лирику". Огонь небесной любви "просвечивает" в текстовом контексте и ослепительно сияет – во внутритекстовом.

Во внутритекстовом контексте ситуация выглядит иначе. Лирическая героиня – иномирное существо, изгнанное из рая одновременно с Люцифером. Ее нынешнее существование в облике земной женщины доставляет ей невыразимые муки, а "огонь земной любви" их еще более усиливает, напоминая о небесной родине. "Небесный огонь" невидим, поэтому может воплотиться в любой видимой форме. Их то и перебирает лирическая героиня.

Ахматовская любовная лирика в этом контексте – повествование о "земной непоправимой доле" небесного существа, лишенного огня небесной любви, но не оставляющего попыток найти ему эквивалентную замену.

Текстовый и внутритекстовый контексты не совпадают в рамках отдельного произведения, но совмещаются в пространстве поэтического мира. Смыслы, обнаруживаемые в разных контекстах, подобны двум плоским ортогональным проекциям трехмерного тела. Например, конус с торца выглядит как круг, а сбоку - как треугольник. Бессмысленно спорить, какая из этих проекций "точнее".

Роман со стихами

Стихи – традиционная форма выражения чувства Любви, как "разделенной", счастливой, так и "неразделенной", несчастной. Какой из этих форм отвечают стихи в мире лирической героини?

Промолвил, войдя на закате в светлицу:

"Люби меня, смейся, пиши стихи!"

1914 "Был он ревнивым, тревожным и нежным ."

Судя по этой цитате, лирический герой полагает, что стихи – выражение чувства счастливой любви. Как бы продолжая диалог, уже весной следующего года лирическая героиня отвечает:

Я улыбаться перестала,

Морозный ветер губы студит,

Одной надеждой меньше стало,

Одною песней больше будет.

1915 "Я улыбаться перестала ."

Лирическая героиня, следовательно, пишет стихи, когда Любовь уже "ушла". Другими словами, если Она и стихи – "здесь", то Он – "там". Это третий ритмический вариант семантического метра.

Во всех ситуациях "Романа со стихами" отображается почти исключительно третья схема: А + С = –В. Поэтому рассмотрим разнообразие ситуаций, в которых она воплощается. Примером наиболее полного воплощения данной схемы является произведение:

Не будем пить из одного стакана

Ни воду мы, ни сладкое вино,

Не поцелуемся мы утром рано,

А ввечеру не поглядим в окно.

Ты дышишь солнцем, я дышу луною,

Но живы мы любовию одною.

Со мной всегда мой верный, нежный друг,

С тобой твоя веселая подруга,

Но мне понятен серых глаз испуг,

И ты виновник моего недуга.

Коротких мы не учащаем встреч.

Так наш покой нам суждено беречь.

Лишь голос твой поет в моих стихах,

В твоих стихах мое дыханье веет.

О, есть костер, которого не смеет

Коснуться ни забвение, ни страх .

И если б знал ты, как сейчас мне любы

Твои сухие, розовые губы!

1913

Лирические герои связаны "одной любовию", но разделены в пространстве и во времени (суток): "Ты дышишь солнцем, я дышу луною .". У каждого из них имеется постоянный "спутник жизни". У нее это "верный, нежный друг", а у него - "веселая подруга". Очевидно, "друг" и "подруга" - факультативные персонажи, не разрушающие "формулу любви". Напротив, их появление в схеме ситуации придает ей своеобразную ритмичность, подобную ритмике чередования сильных и слабых слогов в силлабо-тоническом метре.