Синий вечер. Ветры кротко стихли,

Яркий свет зовет меня домой.

Я гадаю: кто там? – не жених ли,

Не жених ли это мой?

1910 Обман. "Синий вечер ."

Она – "здесь", а Он (предполагаемый "жених") и огонь ("яркий свет") – "там". Исходную ситуацию описывает четвертая схема: А = –В –С, которая трансформируется, по ходу действия, в третью. Текстовый размер этой части – 4–3, а с учетом внутритекстового контекста – 4–3–5.

Еще более сложен семантический размер всего цикла «Обман». Отметим только исходную и конечную ситуации. Исходная ситуация:

Весенним солнцем это утро пьяно,

И на террасе запах роз слышней,

< .>

О, сердце любит сладостно и слепо!

"Здесь" и Она, и огонь (весеннее солнце), и цветы (розы, ощутимые по запаху), и Любовь. Можно сказать, что лирическая героиня находится в райском саду. Конечная ситуация:

О, вы приедете к нам

Завтра по первопутку.

Свечи в гостиной зажгут,

Днем их мерцанье нежнее,

Целый букет принесут

Роз из оранжереи.

Исходная ситуация должна повториться, но уже в "желтом свете" зажженных свечей, что превращает встречу в разлуку. Огонь постоянно соседствует с цветами в подобных ситуациях:

Последний луч, и желтый и тяжелый

Застыл в букете ярких георгин .

<1912> Вечерняя комната,

но их яркость, похоже, вполне самостоятельное свойство. Георгины остаются такими же яркими и без видимой "подсветки":

А раскрашенные ярко

Прямо стали георгины

Вдоль серебряной дорожки,

Где улитки и полынь.

1915 "Сколько раз я проклинала ."

Вероятно, "яркость" цветов обусловлена постоянным присутствием в них невидимого (белого) "небесного огня". На это указывает, в частности, ситуации, в которых упоминаются одни только цветы, но эти цветы всегда белые. Например, расставаясь с возлюбленным, лирическая героиня выходит в сад и видит: "На кустах зацветает крыжовник .". Привлекая внетекстовый контекст, заметим, что цветки крыжовника, как правило, белые и очень редко – розовые. "Исцеляясь от любви" ("Исцелил мне душу царь небесный / Ледяным покоем нелюбви"), она снова выходит в сад и "подстригает сирень": "Подстригаю на кустах сирени / Ветки те, что нынче отцвели .". Сирень во внетекстовом контексте – "сиреневая", но в мире лирической героини она всегда белая: "И ходить на кладбище в поминальный день, / Да смотреть на белую божию сирень."

Можно предположить, поэтому, что если речь идет просто о цветах, то подразумевается, во внутритекстовом контексте, их окрашенность в белый или какой-то иной, но непременно яркий цвет. "Ботанический" вид цветов не имеет, по-видимому, особого значения. Огонь и цветы предстают в мире лирической героини как взаимозаменяемые образы, поскольку представляют собой различные формы воплощения одной сущности – "небесного огня".

Текстовая ситуация:

И на груди моей дрожат

Цветы небывшего свиданья.

1913 "На шее мелких четок ряд ."

во внутритекстовом контексте выглядит не столь драматично. Огонь небесной любви продолжает согревать ее сердце, что подчеркивает и целый ряд "мелких четок".

4. А = –В –С (Она – "здесь", а Он и цветы – "там").

В тексте эта схема воплощается во внутренне неустойчивых ситуациях. Лирические герои стремятся изменить свое положение. Первую попытку предпринимает лирический герой. Со слов лирической героини мы узнаем, что Он готов оставить окружающие его цветы:

Вокруг тебя и воды и цветы,

Зачем же к нищей грешнице стучишься?

1917 "Высокомерьем дух твой помрачен ."

Если бы возвращение состоялась, то четвертая схема ситуации превратилась бы во вторую: А = –В –С –® А + В = С, во встречу "на земле", без "роз" и без "архангельских сил". Спустя 30 лет "туда", в "зазеркалье", мысленно переносится сама лирическая героиня, что превращает четвертую схему в пятую – схему райского сада:

И время прочь, и пространство прочь,

Я все разглядела сквозь белую ночь:

И нарцисс в хрустале у тебя на столе,

И сигары синий дымок,

И то зеркало, где, как в чистой воде,

Ты сейчас отразиться мог.

1946 Наяву

Это превращение происходит не только во внутритекстовом контексте, но и в текстовом. Только не принимая во внимание разнообразие форм воплощения огня в мире лирической героини, можно говорить, что в "зазеркалье" – пусто. Лирический герой мог бы "отразиться", но так и не "отразился". На самом деле "виден" и Он, но лишь как тающий "след" былого огня – "сигары синий дымок".

Дым в мире лирической героини, как "естественный след" огня, часто выступает и как его "заместитель". Он сопутствует первой встрече с возлюбленным:

А скорбных скрипок голоса

Поют за стелющимся дымом:

"Благослови же небеса –

Ты первый раз одна с любимым".

1913 Вечером

а в дальнейшем – жжет, как огонь:

Тяжела ты, любовная память!

Мне в дыму твоем петь и гореть,

А другим – это только пламя,

Чтоб остывшую душу греть.

1914 "Тяжела ты, любовная память!"

Этот же пример показывает, во-первых, что огонь и дым соотносятся в мире лирической героини как Любовь и "любовная память", а во-вторых, что "дым" для нее – это "пламя" для "других". Примечательно в этом плане сопоставление с "дымом" не "любовной памяти", а себя:

Как дым от жертвы, что не мог

Взлететь к престолу сил и славы,

А только стелется у ног,

Молитвенно целуя травы, –

Так я, господь, простерта ниц:

Коснется ли огонь небесный

Моих сомкнувшихся ресниц

И немоты моей чудесной?

1913 "Я так молилась: "Утоли ."

Дым, как форма существования лирической героини, это "беспламенное" воплощение огня. Небесный огонь пылает внутри и виден, как "синее пламя" в ее глазах: "И очей моих синий пожар". Угасая, он превращается в голубой ("нежно-голубой") дым:

Не надо мне души покорной,

Пусть станет дымом, легок дым,

Взлетев над набережной черной,

Он будет нежно-голубым.

<1911> "Мне больше ног моих не надо ."

Добавим к этому, что "дым" - это еще и наименование цветочных ароматов: " .а фиалок дым / Все благовонней", а "цвет" благовоний - синий: "Синий ладан над травою стелется".

Перечисленного достаточно, чтобы убедиться в совпадении внутритекстовых символических значений слов "огонь" и "дым". Внешний облик лирического героя не отразился в "чистой воде зеркала", но его истинные черты лирическая героиня все-таки разглядела и отобразила с предельной четкостью. Встреча с возлюбленным в райском саду состоялась. Семантический размер этого произведения – 4–5.