Образы помещиков

Что же стало основным объектом «восторженного смеха» Гоголя? Часто говорят, что поэме со всей сати­рической беспощадностью выявлено экономическое оску­дение крепостной Руси. И все же главный акцент Гоголь делает на моральном разложении личности. Стремление писателя разобраться в причинах паразитизма, показать его многоликость отразилось в системе образов, компо­новке событий. Портреты помещиков даны по степени на­растания в них духовной червоточины. Галерея помещи­ков открывается образом Манилова, а завершается «про­рехой на человечестве»— Плюшкиным.

В Манилове еще сохранились черты располагающего к себе человека. Он гостеприимен, добр. Черты лица его «не были лишены приятности», он «белокур, с голубыми глазами». Но дыхание мертвенности уже коснулось его. За «приятностью» Манилова, в которую «чересчур было пе­редано сахару», скрывалось полное безразличие к окру­жающему миру и пустота. Хозяйством своим он не зани­мался, в «кабинете» его два года лежит книжка с заклад­кой на 14-й странице. Время свое помещик проводил в праздных мечтаниях. Впрочем, было еще одно занятие, которому предавался герой в часы мечтательного вдохно­вения. На окнах его «кабинета» высились горки выбитой из трубки золы, «расставленные не без старания очень красивыми рядками». С помощью таких подробностей автор раскрывает никчемность героя, лишенного харак­тера, «задора», хотя бы самого курьезного, например же­лания «лихо пообедать» или «заломить угол» в карточной игре «какому-нибудь бубновому тузу».

Поместье Манилова — парадный фасад помещичьей Руси Претензии на изысканность, образованность, утонченность вкуса еще более подчеркивают внутреннюю пустоту. В сущности те же потемкинские деревни, декорации, прикрывающие скудность. Эта пустота маниловского образа жизни открывается читателю еще по дороге в Маниловку. Все безжизненно, жал­ко, мелко.

Пейзаж Маниловки немногим лучше. Иронически обыгра­но Гоголем и само название деревни: «Деревня Маниловка не­многого могла заманить своим местоположением». Печать ста­рости, скудности освещения, неопределенности цвета лежит во всем, что окружает Манилова: серый день, серые избы, скучный синий лес. В доме у Манилова все тоже неопрятно, тускло: шелковый капот жены был бледного цвета, стены кабинета были выкрашены «какой-то голубенькой краской вроде серенькой».

Обстановка жизни всегда рельефно характеризует героя. Но у Гоголя этот прием доведен до сатирического заострения, герои погружены в мир вещей, их облик исчерпывается вещами. Во втором томе «Мертвых душ» Гоголь открывает читателю один из излюбленных им приемов характеристики персонажа: «Чичиков с любопытством рассматривал жилище это человека, думая по нем отыскать в ней свойства самого хозяина, как по оставшейся раковине заключают об устрице или улитке, некогда в ней сидевшей и оставившей свое отпечатление».

В главе о Манилове «раковина» особенно важна, характер героя неопределен, неуловим. В Манилове человеческих желаний, той силы жизни, которая оправдывает существование. В этом смысле Манилов, несмотря на живость манер и любезное щебетанье в разговоре, мертвая душа «ни то, ни се, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан". Гоголь в авторской характеристике прямо говорит, что от Манилова «не дождешься никакого живого или хоть даже заносчивого слова», что, поговорив с ним, «почувствуешь скуку смертельную». Но Манилов не только человек, от которого «не дождешься никакого живого слова», но и помещик, совершенно равнодушный к судьбам крестьян. Автор подсказывает читателю, что должно было бы занимать Манилова, если бы он был живой человек: «Зачем, например, глупо и без толку готовится на кухне? за­чем довольно пусто в кладовой? за­чем воровка ключница? зачем не­чистоплотны и пьяницы слуги? за­чем вся дворня спит немилосердным образом и повесничает все остальное время?» Эти «зачем?» можно было бы продолжить, Гоголь дает нам для этого много поводов. Зачем Мани­лов не знает, кто из его крестьян жив, а кто умер? Зачем он препоручил все хозяйство ленивому, пухлому приказчику, знавшему «слиш­ком хорошо, что такое пуховики и перины», и не считавшему, сколько в деревне умерло крестьян со времени последней реви­зии? Зачем «очень многие умирали» за такой короткий срок? Зачем «подбавляют на тягла победнее»? Зачем, наконец, живет Манилов и почему двести крестьянских дворов должны рабо­тать на него? — эти вопросы рождаются в умах читателей, вду­мывающихся в рассказ о Манилове. Но вопрос «зачем?» для Ма­нилова не существует. Он не в состоянии ответить на него. В Манилове все построено на желании понравиться, все равно кому. Для чего — этого он не знает. Так просто, чтобы были «имени­ны сердца».

Вспомним, какую растерянность испытывает Манилов, ока­завшись перед непонятным для него явлением — предложени­ем Чичикова купить мертвые души: «Он чувствовал, что ему нужно что-то сделать, предложить вопрос, а какой вопрос, черт его знает. Кончил он, наконец, тем, что выпустил опять дым, но только уже не ртом, а через носовые ноздри».

Манилов так пуст, что ничего, кроме приятной улыбки и прожекта о подземном ходе или каменном мосте через пруд, творить не может. Какие слова чаще всего встречаются в речи Манилова? Любезное «позвольте» и неопределенные местоимения и наречия: «какой-нибудь», «этакое», «какое-то», «этак» Эти слова придают оттенок неопределенности всему, что говорит Манилов, создают ощущение смысловой бесплотности «Как было бы, в самом деле, хорошо, если бы жить этак под одною кровлею, или под тенью какого-нибудь вяза философствовать о чем-нибудь; углубиться .»

Манилов - первая ступень человеческого омертвения, когда пустая мечтательность становится заменой полно­кровной жизни.

Вторая ступень — Коробочка. Она по­стоянно в хлопотах, трудах по домашнему хозяйству. И это выгодно отличает ее от Манилова, хозяйство кото­рого «шло как-то само собой». Небольшой дворик Коро­бочки полон живности, домашний огород радует доволь­ством, ухоженностью, да и в «мешочках», упрятанных в доме по разным комодам, было припасено немало целковничков. Добротное и безобидное с виду существование! Но парадокс в том, что бережливость и размеренность ее небольшого хозяйственного мирка — качества сами по себе достойные похвалы — не делают Коробочку чело­вечнее и лучше. Она — «дубинноголовая», потому что вся ее суета никому не приносит пользы и осуществляется ради накопительства. Трагедия ее усугубляется тем, что Коробочка не осознает бесцельности своего «хозяйство­вания». После продажи мертвых крестьянских душ она едет в город, чтобы узнать, какая теперь на них цена и не продешевила ли она Чичикову. Подобно Манилову, Ко­робочка увлечена призраком, а не самим существом жизни. В конце главы автор сопоставляет ее с аристократкой, которая, зевая за недочитанной книгой, думает не о том, «что делается в ее доме», а о том, «какой политический переворот готовится во Франции, какое направление при­нял модный католицизм». На первый взгляд, сравнение неожиданно. Но оно усиливает типичность образа. Здесь мы подходим к пониманию самой существенной черты да­рования Гоголя — его умения показать через малопри­метное, обыкновенное нечто глубинное, относящееся к психологии и поступкам многих и многих людей.