С иной стороны подошел к этой проблеме М. Гаспаров, рассматривающий ее не только применительно к символизму, но к модернизму в целом. Здесь речь идет не о религиозной стилизации, а о потребности новой культуры в утверждении чего-то единственно истинного. Для большинства поэтов это – «Бог, понимаемый по-разному, Зинаидой Гиппиус, Вячеславом Ивановым, «пантеистом» Бальмонтом, «соловьевцами» Блоком и Белым и т. д., но всегда соотносимый с явлениями этого мира и прежде всего с жизнью поэта, его исканиями, любовью и страданием [5. c. 10].

Особое место в этом ряду принадлежит несомненно Блоку. Его отличала органичность мистического восприятия мира. Во всем, что написано Блоком, почти нет религиозной стилизации, «игры», за исключением, быть может, писем к невесте, исполненных романтической экзальтации восторженно влюбленного юноши. Вместе с тем именно этот эпистолярный цикл в целом - уникальное свидетельство о духовной жизни раннего Блока, об истоках его мистического сознания. «Самый этот «мистицизм» . - пишет Блок Л. Д. Менделеевой 22 февраля 1903 года, - есть самое лучшее, что во мне когда-нибудь было; он дал мне пережить и почувствовать (не передумать, а перечувствовать) все события, какие были в жизни, особенно 1) ярко, 2) красиво, 3) глубоко, 4) таинственно, 5) религиозно . Мистицизм не есть «теория»; это - непрестанное ощущение и констатированье в самом себе и во всем окружающем таинственных, живых, ненарушимых связей друг с другом и через это с Неведомым. Эго - религиозное сознание, а не бессознательное затуманивание головы . Мистики совсем не юродивые, не «олухи Царя Небесного», а только разряд людей особенно ярко и непрерывно чувствующих связи с «Иным» . Вот что такое «мистицизм». Он проникает меня всего, я в нем, и он во мне. Это моя природа. От него я пишу стихи. [11. c. 107 - 108]

Блок, исполненный великой Любви, он готов был верить в реальность гармонии «здесь, среди нас». Мысль о невозможности такой любви привела его, романтика и максималиста, к вовсе не христианскому решению уйтиизжизни. Но в записке, которую он написал, выражено подлинное религиозное чувство: «Верую в Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Чаю воскресения мертвых и Жизни Будущего Века. Аминь. Поэт Александр Блок . 7 ноября 1902 года. Город Петербург" [11. c. 65]

В «Стихах о Прекрасной Даме» поэтический мир Блока озарен религиозным идеалом, живым ощущением Высшей воли, соединяющей все, что совершается в природе, душе и космосе. Сама Прекрасная Дама «Дева, Заря, Купина» соотнесена с образом юного Христа. Именно так проясняется се мистическая сущность как вестницы преображения мира:

Ты была светла до странности

И улыбкой - не проста

Я в лучах твоей туманности

Понял юного Христа.

Проглянул сквозь тучи прежние

Яркий отблеск неземной.

Для Блока важно здесь, что Христос - юный. еще не Учитель, не проповедник, а пока никому не ведомый Божественный отрок. «Юность» на языке Блока впоследствии станет символизировать не только завязку человеческой судьбы («тайна юности»), но и начало исторического пути, неизбежность искупления грехов прошлого («юность- это возмездие»). Именно в этом качестве юность освящена свыше. Отсюда – «правда всегда на стороне «юности», «концепция живой, могучей и юной России», «Революция русская в ее лучших представителях - юность с нимбом вокруг лица».

Но все это будет позднее. Пока же, в «Стихах о Прекрасной Даме», образ Христа во многом определяет мистический идеал поэта, черты его Несказанной героини. Мир «Стихов .» - мучительный, тревожный, но чаще - просветленный высокой молитвой, где бы она ни возносилась, в полумраке собора или полном уединении.

Чем больней душе мятежной,

Тем ясней миры.

Бог лазурный, чистый, нежный

Шлет свои дары .

Самое главное определение Бога в этом стихотворении, повторенное трижды - нежный. Через много лет оно отзовется в финале «Двенадцати», В сущности, образ Христа как «женственного призрака», о котором с таким раздражением говорил впоследствии автор поэмы, когда-то был создан им самим с благоговейным чувством.

Люблю высокие соборы,

Душой смиряясь, посещать,

Входить на сумрачные хоры,

В толпе поющих исчезать.

Боюсь души моей двуликой

И осторожно хороню

Свой образ дьявольский и дикий

В сию священную броню.

В своей молитве суеверной

Ищу защиты у Христа .

Через два года, и в период духовного кризиса Блок напишет Е. П. Иванову нечто прямо противоположное: «Мы оба жалуемся на оскудение души. Но я ни за что, говорю вам теперь окончательно, не пойду врачеваться к Христу. Я Его не знаю и не знал никогда. В этом отречении нет огня, одно голое отрицание, то желчное, то равнодушное. Пустое слово для меня .» (15 июня 1904 года). Через две недели после этих жестких слов Блок пишет о том же, но уже с несколько иной интонацией: «Не Вы причина моего бегства от Него. Время такое. Вы знаете Его, я верю этому. А. Белый уверяет меня, что я - с Ним . Ведь я «иногда» и Христом мучаюсь. Но все это – завтра».

Характерно, что, заявляя о своем нежелании «врачеваться» у Христа, Блок в письме А. Белому признается: «Как-то учащенно все думаю о Тебе, узнаю Тебя, может быть; почти не проходит дня без мыслей о Твоей единственности для меня и мира . Узнаю Тебя, говорю о Тебе, и душа прильнула к Тебе. У меня нет религии, но мне завещано: да не смущается сердце ваше».

Письма Блока Е. П. Иванову исповедальны и потому особенно ясно обнаруживают конфликт в душе поэта. В одном из них (5 августа 1905 года) он пишет: «Скажу приблизительно: я дальше, чем когда-нибудь, от религии .» И хотя Блок подчеркивает слово «приблизительно», он в действительности очень точен, - такая удаленность от религии ощущалась им не всегда. У раннего Блока «Всепобедный» образ Христа господствует над богоборчеством. Стихотворение «Напрасно я боролся с Богом» завершается так:

И вопреки хулам и стонам,

Во храме, где свершалось зло,

Над пламенеющим амвоном

Христово сердце расцвело.

И через год:

Теперь я знаю: где-то в мире,

За далью каменных дорог,

На страшном, на последнем пире

Для нас готовит встречу Бог.

(«В чужбину по гудящей стали .»)

Наиболее полно, неотразимо ощущал поэт свою подвластность божественной воле, свою призванность, в счастливые моменты вдохновения:

Нет, из Господнего дома

Полный бессмертия дух

Вышел родной и знакомый

Песней тревожить мой слух.

(«Тихо вечерние тени .»)

Или:

Что сожалеть в дыму пожара,

Что сокрушаться у креста,

Когда всечасно жду удара,

Или божественного дара

Из Моисеева куста!

[1. c. 142] Именно этот символ имел в виду Блок, писавший А. Белому: «Кто-то мне говорит, что я очень легко могу стать Купиной» («Весна в реке ломает льдины,…»)

И сразу вслед за этим Блок помещает написанное в том же марте 1902 года стихотворение:

Кто плачет здесь?

На мирные ступени

Всходите все - в открытые врата.

Там - в глубине - Мария ждет молений,

Обновлена рождением Христа.