Таким образом, когда человек уз­нает о готовящемся против него об­мане, у него есть по крайней мере два варианта ответа. Первый — разо­блачить готовящийся заговор, чтобы уничтожить его в зародыше, а вто­рой — создать иллюзию неведения и, продолжая внешне оставаться бес­печным, подготовить своему про­тивнику встречный обман. Но со­рвать обман можно тоже по-разному. Просто обвинить своего оппонента во лжи — не самый мудрый вариант ответа на попытку обмана. Хотя Козьма Прутков и советовал: «Иног­да достаточно обругать человека, чтобы не быть им обманутым».

Тем не менее лучше поступить тоньше — ненавязчиво дать понять обманщику, что неприятности от его лжи в первую очередь коснутся его самого — так, как сделал это герой басни И. Крылова «Лжец». Мораль сей басни проста — порою одна толь­ко возможность наказания за буду­щий обман может остановить об­манщика:

Из дальних странствий возвратись, какой-то дворянин (а может быть, и князь), с приятелем своим пешком гуляя в поле, расхвастался о том, где он бывал, и к былям небылиц без счету прилагал. «Вот в Риме, например, я видел огурец:

Ах, мой творец! И по сию не вспомню пору! Поверишь ли? Ну, право, был он с гору». — Что за диковина! — приятель отвечал:

На свете чудеса рассеяны повсюду; да не везде их всякий примечал. Мы сами вот теперь подходим к чуду, Какого ты нигде, конечно, не встречал, и я в том спорить буду. Вон, видишь ли через реку тот мост, Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост, а свойство чудное имеет:

Лжец ни один у нас по нем пройти не смеет:

Да половины не дойдет — провалится и в воду упадет, но кто не лжет, ступай по нем, пожалуй, хоть в карете».

После такого предупреждения раз­меры римского огурца начали умень­шаться — сначала до величины дома, а потом и до размеров человеческого роста. Но в конце концов нервы на­шего путешественника не выдержали предстоящего испытания волшебным мостом, а уменьшать далее размеры чудесного огурца не позволяла его гордость, и в результате ему при­шлось пойти на попятную:

Послушай-ка, — туг перервал мой Лжец, — Чём на мост нам идти, поищем лучше броду.

Классическим примером второй стратегии поведения — «работы под дурачка» является шекспировский Гамлет. Узнав от Призрака тайну гибели своего отца, он ничем не выда­ет себя, усыпляя подозрительность своих врагов. И далее, узнав, что отчим готовит ему погибель, посы­лая р Англию с письмом, в котором предписывается его немедля казнить, он Остается внешне безучастным. Датский принц принимает единст­венно верное решение — без излишнего шума он подменяет роковое по­слание.

Гамлет

Говорят письма два моих собрата,

Которым я, как двум гадюкам, верю,

Везут приказ, они должны расчистить

Дорогу к западне. Ну что ж, пускай,

Втроем и забава, чтобы землекопа

Взорвать его же миной, плохо будет,

Koгда я не вроюсь глубже их аршином,

Чт0б их пустить к луне; есть прелесть в том,

Когда две хитрости столкнутся лбом!

Вот как он рассказывает Горацио о выполнении своего замысла:

Гамлет

Накинув мой бушлат,

Я вышел из каюты и в потемках стал пробираться к ним; я разыскал их,

сте шил у них письмо и воротился

К себе опять, и был настолько дерзок

Приличий страх не ведает, — что вскрыл

Высокое посланье; в нем, Горацио,

О царственная подлость! — был приказ,

Ведь уснащенный доводами пользы

Как датской, так и англицкой державы,

В котором так моей стращали жизнью,

Что тотчас по прочтеньи, без задержки,

Не посмотрев, наточен ли топор,

Мне прочь снесли бы голову .

Итак, кругом опутан негодяйством,

— Мой ум не сочинил еще пролога,

Как приступил к игре, — я сел, составил

Другой приказ:

От короля торжественный призыв, —

Увидев и прочтя сие посланье,

- Не размышляя много или мало,

Подателей немедля умертвить,

Не дав и помолиться.

Отметим, что сюжет с перехватом и подменой письма часто использу­ется как в жизни, так и в литературе. Вспомним хотя бы «Сказку о царе Салтане» А. С. Пушкина, где зловред­ные и завистливые сестры дважды подменяли письма, в результате чего встреча отца с сыном оказалось от­ложенной на несколько лет, а вся история могла закончиться весьма трагически:

А ткачиха с поварихой,

С сватьей бабой Бабарихой

Извести ее хотят,

Перенять гонца велят,

Сами шлют гонца другого

Вот с чем от слова до слова:

«Родила царица в ночь

Не то сына, не то дочь.

Не мышонка, не лягушку,

А неведому зверушку».

Но в сказках добро всегда побеж­дает зло, а посему интриганки были в конце концов наказаны.

Обман в нашей жизни

ИСТОРИЯ

Бог не может изменить, прошлое, но историки могут.

Сэмюэль Батлер

Обман, фальсификация и подло­ги —.нередкое дело в истории. Чело­вечество накопило их в таком коли­честве, что поневоле задумываешься, как с ними разобраться.

Bq-первых, предметом подлога могу! быть как произошедшие собы­тия, ,так и предметы материальной культуры (рукописи, монеты, скульп­туры, предметы быта и др.). С другой сторрны, можно классифицировать исторические подделки по целям, которые ставили перед собой люди, намеренно искажающие историю. Так,! одни из них, искажая реальные факты, надеются на получение по­литических дивидендов, другие ду­мают только о собственной выгоде, третьих толкают на подлог чрезмер­но развитое честолюбие и желание прославиться во что бы то ни стало. В результате то, что мы считаем ре­альными историческими события­ми, оказывается странной смесью, состоящей из легенд, сплетен, злого умысла, смутных преданий, интриг,

самооправданий и лишь небольшого количества действительных фактов.

Да и было бы странно, если бы дела обстояли другим образом. Ведь ис­торию пишут люди, а людям, как го­ворили древние, свойственно оши­баться, вольно или невольно. Ибо каким бы бесстрастным ни хотел выглядеть историк, написанная им история будет всегда нести отпеча­ток его личности: эмоций, установок и не всегда осознанных симпатий. Поэтому все, что нам остается, — это собрать как можно больше свиде­тельств различных авторов об одном и том же историческом событии, чтобы впоследствии, сравнив их между собой, попытаться найти ис­тину.

Фальсификация исторических событий

Искажения, вносимые историка­ми, бывают двух типов: замалчива­ние и фальсификация. В третьей главе мы уже отмечали, что «ложь по умолчанию» считается более «мяг­ким» способом обмана, однако по­правки такого рода также могут до неузнаваемости исказить реальные события. Пример такой ретуши ис-торических событии я нашел в книге Д. Волкогонова «Триумф и траге­дия». Рассказывая о роли, которую сыграл Н. С. Хрущев в разоблачении сталинских преступлений, Волкого-нов отмечает, что сам Никита Серге- , евич был отнюдь не безгрешен и, об­виняя вождя, косвенно наносил удар по себе — человеку из его ближай­шего окружения. Естественно, что Хрущев постарался, насколько это было возможно, обелить себя. Для этого ему пришлось изъять ряд ком­прометирующих его документов. Волкогонов пишет: