После этих событий прошло больше 20 лет, и он уже далеко не так хорошо относился к своим бывшим друзьям. Оценивая людей, среди которых он называл и Сент-Ибара, Ларошфуко писал: "Люди неуживчивые, беспокойные и необщительные, притворявшиеся, что они - сама добродетель". К ним он прибавлял и своего "лучшего друга графа Монтрезора, который, не в меру усердствуя в подражании Сент-Ибару и Варикарвилю, ни в чем не отступал от их образа действий и взглядов". В результате Ларошфуко делал печальный вывод: "На свою беду, я был с ними в дружеских отношениях, не одобряя, впрочем, их поведения". Свое же собственное поведение по отношению к ним он хотя и признавал наивным, но отнюдь не считал неправильным.

Вряд ли стоит идеализировать Ларошфуко. Но он, бесспорно, не заслуживает ни презрения, ни насмешливой критики. Он был умен, наблюдателен и благороден, хотя его благородство, пожалуй, было не вполне бескорыстным и во многом покоилось на тщеславии. Все эти качества проявлялись в нем одинаково сильно. Видимо, поэтому в процессе более чем столетнего изучения исследователям так и не удалось дать однозначное определение этой личности. Многие из них лишь повторяли слова кардинала де Ретца о том, что "в герцоге де Ларошфуко всегда и во всем было нечто недоступное определению".

Горечь от непонимания и разочарованность, конечно, отразились в афоризмах Ларошфуко. Однако это ничуть не умаляет их значения. Неправильно было бы видеть в "Максимах" только личную обиду. Ларошфуко отнюдь не притязал на то, что сам начисто лишен тех недостатков, которые свойственны человеческой природе. Недаром в его едких замечаниях часто встречается местоимение "мы":

"Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой";

"Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему самолюбию";

"Мы потому так нетерпимы к чужому тщеславию, что оно уязвляет наше собственное";

"Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у других".

Кроме того, следует отметить, что "Максимы" вполне вписываются в то пессимистическое направление, которое существовало тогда в литературе: афоризмы Б. Паскаля и Ж. Лабрюйера рисовали картину немногим более радужную, чем у Ларошфуко. Однако меткие, ироничные "Максимы", отличающиеся прекрасным стилем, стали самыми известными среди произведений такого рода. Часто даже в художественной литературе можно встретить то один, то другой афоризм французского герцога. Сам же Ларошфуко, имевший такую сложную и запутанную судьбу и противоречивый характер, являлся одним из интереснейших людей своего времени.

Разумовская М.В. Ларошфуко и Фронда. - Литература и эстетика. Л., 1960, с. 5-25.

Ее же. К истории "Максим" Ларошфуко. - Вопросы творческой истории литературного произведения. Л., 1964, с. 77-92.

Разумовская М.В. Ларошфуко, автор "Максим". Л., 1971.

Липецкая Э.Л. Ф. де Ларошфуко. - Писатели Франции. М., 1964, с. 137-143.

Виппер Ю.Б., Самарин P.M. Курс лекций по истории зарубежных литератур XVII века. М, 1954.

Артамонов С.Д., Самарин P.M. История зарубежной литературы XVII века. М., 1958.

Их же. История зарубежной литературы XVII-XVIII вв. М., 1973.

Виппер Ю.Б. XVII век в мировом литературном развитии. М., 1969.