Нужно сказать, что еще и сегодня европейская культурологическая и культурософская мысль, с нашей точки зрения, не в полной мере оценили глубину творческого наследия Гумилева. И это не случайно. Дело в том, что в осознании феномена национального начала в общественном бытии, в большинстве своем, европейцы двигались индуктивным путем: от многомерности конкретной личности (включая ее животную ипостась – см. К.-Г.Юнга) к ментальным конструктам человеческих общностей (М.Блок, Лефевр, школа «Анналов»). Для русского же мышления такой подход изначально оказался не приемлемым, ибо русский человек a priori исходит из категории «мира».[112][112]. В указанном смысле, концепция Гумилева – прямое продолжение русской культурной традиции. И вот отчего, в противоположность западной философии, Гумилев сумел сформулировать понятие национальной самобытности, отличное от категории национального характера.

Нужно сказать, что, как и большинство русских мыслителей, Л.Гумилев не был философом в строгом (западноевропейском) смысле этого слова, таким как Г.В.Ф. Гегель, И.Кант или А.Шопенгауэр. И поэтому в текстах Гумилева вы не найдете строгую дефиницию термина «национальная самобытность»; он оперировал другими категориями: «пассионарный взрыв», «этнология», «гармоническая личность». Но, думается, в сущности, дело в другом: Гумилев впервые объединил в понятии «этнос» географические, физические, физиологические, социальные, психологические, культурологические (включая этические, лингвистические ets), политические аспекты современной гуманитаристики, которые до него рассматривались исключительно в качестве изолированных эпифеноменов. Причем соединил их не эклектично, но синтетическим образом, так что, в результате возникла многомерная целостность, определяющая (холизм) новый ракурс историософской проблематики. Тем самым, Гумилев открыл возможность дистинкции понятия «национальной самобытности», которое, в нашем понимании (т.е., в сущности, прямо по Гумилеву) означает совокупность экономических, политических, социальных, ментальных, культурных (во всей их многогранности: от конфессиональных и лингвистических до материальных и этических) характеристик жизнедеятельности народа, проживающего на конкретной территории в определенный (долгосрочный) исторический период.

Национальная самобытность – динамическое понятие, однако, оно менее изменчиво, чем политологические феномены. Национальная самобытность фундирована психическими характеристиками личности; вместе с тем, она зиждется не только на культурных (включая ценностные, этические, поведенческие, педагогические) стереотипах, развивающихся в контексте определенной культурной традиции, но и объективно оказывается обусловленной спецификой хозяйственной практики, политических ситуаций, физических и физиологических состояний исторических этносов. Национальная самобытность включает в себя специфические характеристики мировидения (готовностей, установок, предрасположенностей) личности; и, одновременно, охватывает актуальные феномены человеческой активности. Национальная самобытность – всего только почти невесомая надстройка над бездной коллективного бессознательного, но ее действенность коренным образом определяет, как исторические судьбы развитых этносов, так и биографические обстоятельства отдельных личностей. Национальная самобытность коррелятивна понятию «цивилизация», но не тождественна и не оппозитна ему. Национальная самобытность обусловлена природными катаклизмами и, в равной мере, способна к активному противостоянию стихиям. Национальная самобытность укоренена в народных обычаях; она рефлектируется в специфике функционирования государственных институтов; и, наряду с этим, отнюдь не ограничивается мифотворчеством и не оказывает прямого влияния на формирование институциональных составляющих государственной власти.

Иными словами, «национальное своеобразие», по сути своей, является новым культурологическим понятием, отличным от категории «национального характера» (сугубо психологический термин!), и его появлению мы обязаны, прежде всего, теоретическим разработкам этнологии Л.Н. Гумилева.

Далее. Если исходить из методологии западноевропейского холизма (от А.Н. Уайтхеда, А.Бергсона, Я.Смэтса до А.Лемана, А.Мейр-Абиха, Дж.Холдена и П.Дюгема, У.Куайна, Т.С.Куна, П.К.Фейеабенда и далее – к феноменологии и гештальт-психологии) – целое больше, чем сумма его частей. В этом смысле, негативное влияние национализма на составляющие национальной самобытности - значительнее, нежели описанные выше его феноменальные проявления. Можно уничтожить значительную часть народа (как это было, скажем, с армянами (резня, устроенная младотурками), древними иудеями (итог подавления восстаний римлянами) проч.), но оставшиеся в живых сохранят национальную самобытность, как основу для возрождения исторического этноса. Вообще говоря (огрубляя вопрос) развитой (не архаический) этнос извне уничтожить вообще невозможно. В исторические времена, его можно было ассимилировать, путем предложения более сложной цивилизационной перспективы (черные булгары завоевали население славянской Болгарии и, как итог, ославянились; конквистадоры покорили Южную Америку и Испания потеряла статус мировой державы, а майя теперь называются «латиносами»), но в эпоху НТР, главное достижение которой – коммуникационный прорыв, попытки дезавуации национальной самобытности a priori обречены к неудаче. В основе аннигиляции исторических этносов (от шумеров до удэге) лежит изоляционистская политическая практика, густо замешанная на первобытном национализме. Национализм, как сберегающая (внешне – консервативная) идеология, по определению, является конденсатором изоляционистских политических интенций. Изоляционизм – гибелен. Вот почему, по факту, гибелен и национализм.

Иными словами, и контексте составляющих национальной самобытности, и в отношении к целостности этого понятия, национализм проявляет себя, в качестве деструктивной категории и, следовательно, отстаивание (сохранение и развитие) национальной идентичности предполагает противостояние национализму. Во всех его видах (метечковых, региональных, «космополитических») и формах (от бытового зоологического национализма до национализма «идейного», концептуального).

Список литературы

Манекин Р.В. Украина: национальная самобытность и национализм.

[1][1] См., напр.: Benedict R.F. Pattens of culture. Boston, 1934.

[2][2] См., напр.: Мид М. Культура и мир детства. М., 1988.

[3][3] Или, во всяком случае, подробно описывали.

[4][4] См., напр.: К.Г. Юнг «Избранные труды по аналитической психологии», Цюрих, 1929

[5][5] Подробнее о творческом наследии Юнга и отечественных опытах моделирования ментальности - см:. Манекин Р.В. Некоторые аспекты квантитативного исследования ментальности. М., Вестник МГУ, 1992; Манекин Р.В. Применение ЭВМ в истории философии. Проблемы выявления внутренних структур человеческого сознания. Донецк, Анналы, 1990; Манекин Р.В. Контент-анализ, как метод исследования в области истории мысли. Вестник МГУ, М.,1991; Манекин Р.В. Опыт применения количественных методов в «исторической антропологии». Суммарный контент-анализ, как метод исследования ментальности (Поджо Браччолини – человек и философ). Молодежь и актуальные проблемы исторической науки, Киев, 1989; Манекин Р.В. Опыт количественного анализа итальянских текстов эпохи Возрождения. Клио, Донецк, 1991; Манекин Р.В. Контент-анализ, как метод исследования истории мысли. История Советской России: новые идеи, суждения. Тюмень, 1991; Kovalevskaya Zh.V., Manekin R.V. Problem of mentality modeling, methodological aspect. The proceedings of international scientific conference “Methodology of modern humanitarian researches: a Man and a computer”, 1991.