Так рождается новый тип площади, границами которой оказываются уже не фасады тех или иных зданий, а деревья парка или сада, набережная, пространство соседней площади. Отсюда прямой переход к другой важнейшей черте нового типа ансамбля. Архитектура стремится связать друг с другом в определенном ансамблевом единстве не только непосредственно соседствующие друг с другом сооружения, но и весьма отдаленные друг от друга точки города.

Примечательнейшей чертой, связанной с новым пониманием самого города, являются попытки найти такие способы построения ансамбля, которые давали бы возможность установить ансамблевую связь не только между расположенными рядом зданиями, не только в пределах одной площади, но и между отдаленными частями города, между различными его площадями, между далеко отстоящими одно от другого зданиями. Архитектура начинает усваивать понятие, которое можно было бы обозначить словами «интегральный ансамбль», то есть ансамбль, охватывающий не одно какое-нибудь физически замкнутое отграниченное пространство, но — в идеале — весь комплекс города. Так рождается прием архитектурного ориентира, то есть определенной точки, которая может восприниматься с большого расстояния и «привязывать» один кусок города к другому. Так культивируется прямая перспектива, точно так же позволяющая зрительно «сближать» отдельные ансамбли друг с другом.

С этими новыми ансамблевыми идеями сочетается усвоение и развитие старых приемов. Наряду с уже отмеченным наследством дворцовых ансамблей эпохи барокко мы можем заметить в проектах XVIII века также и еще более сильное влияние ансамблевых приемов, выработанных французской архитектурой XVII столетия.

От этой последней наследуется культ простых чисел, простых, геометрически четких контуров, эстетика центричных построений и равновесия масс. Очертания площади Вандом многократно повторяются в проектах XVIII столетия, точно так же, как и круглая форма площади Побед. Но, конечно, еще более мощное влияние оказывает на градостроительную и ансамблевую мысль XVIII столетия значительнейший памятник архитектурно-планировочного искусства XVII века — Версальский парк. Версаль был вершиной ансамблевого творчества двух столетий, и одной из основных задач архитектуры XVIII века явилась переработка версальского наследства применительно к новым требованиям. В этой переработке едва ли не главную роль играло приспособление планировочной системы Версальского парка к условиям города и городского ансамбля. Можно утверждать, что самая уверенность в возможности распланировать город по единой схеме и создать единый «ансамбль города» родилась из блестящего примера Версаля. Он казался в планировочном отношении своего рода «идеальным городом», о котором когда-то мечтали и писали теоретики Ренессанса и который волею «короля-солнца» и искусством его архитекторов и садовников оказался осуществленным в натуре, в непосредственной близости к Парижу[8].

Но Версаль был только парком при королевской резиденции, характернейшим образцом замкнутого в себе дворцово-паркового ансамбля. Задача же состояла в том, чтобы планировочные приемы, с таким совершенством примененные в Версале, перевести на язык города и городского ансамбля. И архитектурная мысль XVIII столетия трудится над этой задачей точно так же, как и архитектурно-планировочная практика, осуществляющая эти принципы в натуре, вплоть до таких громадных проектов, как леблоновский план Петербурга и ланфановский план Вашингтона.

Ложье формулирует с присущей ему четкостью мысль о том, что принципы паркового искусства (конкретно говоря, принципы Версаля) должны быть применены к городу: «На город надо смотреть, как на лес, и на улицы, как на дороги в лесу. Их надо проводить по тому же принципу. Главную красоту парка составляют многочисленные аллеи, широкие и прямые, но этого недостаточно. Надо, чтобы какой-нибудь Ленотр начертил план, чтобы он внес в него изящество и мысль, чтобы в этом плане одновременно были порядок и причудливость, симметрия и разнообразие. Живописность можно найти в плане сада так же, как в композиции картины. Применим эту мысль, и пусть расположение наших парков послужит планом для наших городов .»

Обращаясь к архитектурно-планировочной практике XVIII столетия, проектам площадей и выполненным в натуре ансамблям, мы различаем в них стремление сочетать наследство XVII века с охарактеризованными выше глубоко новаторскими чертами, обусловленными новым пониманием самой проблемы города и городского ансамбля.

В середине XVIII столетия мы наблюдаем вспышку архитектурно-строительной деятельности, направленной к созданию новых площадей в ряде французских городов. Внешний повод этого интенсивного строительства — постановка монументов в честь Людовика XV. Этот внешний повод, хотя и накладывает определенный отпечаток на большинство проектов, играет, по существу, второстепенную роль, ибо основным фактором является, конечно, уже отмеченный выше рост городов и неотложная потребность в упорядочении и перепланировке их центральных кварталов.

Наиболее разнообразно и выразительно кристаллизуются новые приемы решения ансамбля в проектах, представленных на конкурс по сооружению площади Людовика XV в Париже. Не останавливаясь здесь на любопытной и довольно подробно описанной истории этого конкурса (1748-1753) отметим ряд наиболее интересных проектов, предшествовавших окончательному (осуществленному) проекту Ж.-А. Габриеля.

Конкурсные проекты, представленные французскими архитекторами и подвергшиеся суждению специально созданного жюри, отличаются необыкновенным разнообразием решений как в архитектурной трактовке самой площади, так и в выборе места для нее в городе. Чертеж, представляющий собой часть плана Парижа с нанесенными на него обозначениями площади Людовика XV в самых различных пунктах согласно различным проектам, характеризует это обилие предложений и идей. Легко заметить, однако, что через эти разнообразные проекты проходят архитектурные идеи и мотивы, общие для всего направления ансамблевой мысли той эпохи. Самое обилие точек, выбираемых для новой площади, и мотивировки этого выбора говорят о доминировании идей города во всей этой архитектурно-планировочной работе. Ведь если бы речь шла только о парадной площади для монумента королю Людовику XV, этому типичному представителю уже упадочного абсолютизма, выбор был бы гораздо более ограниченным и более простым: достаточно было соорудить площадь в одной из парадных частей столицы. Как мы увидим ниже, проектировщики связывают полученные ими задания с соображениями о развитии того или иного квартала города, и отсюда исходит это разнообразие предлагаемых для площади участков. Очень характерно, далее, то обстоятельство, что целый ряд проектов стремится связать новый ансамбль с набережной, площадь с рекой, подобно тому как это предлагал Габриель в Бордо. Из семнадцати проектов, нанесенных на упомянутый выше план, восемь проектов так или иначе предусматривают эту связь. Характерна, далее, трактовка площади как скрещения многих магистралей (число улиц, вливающихся в площадь, доходит в некоторых проектах до десяти). Наконец, в некоторых проектах предлагается не одна площадь, а целая система открытых пространств, связанных друг с другом.