Боден, безусловно, стоит у истоков т.н. «теории насилия», согласно которой государства возникают путем завоевание и порабощения одних людей (или целых общностей) другими. «…Глава семейства, вступая в государство, подчиняется чужой воле: из господина он становится подданным. Это превращение, говорит Боден, совершается обыкновенно насильственным путем, посредством покорения одних другими. Пока не было еще государств, отцы семейств жили на свободе ; но когда между людьми возгорелись войны, тогда сильнейшие, победив слабейших, сделали их господами. Так основались государства. И разум, и история показывают, что они произошли от насилия, а не от добровольного соглашения людей».[76] Данная идея впоследствии прочно утвердится в политической науке. Так, даже Т. Гоббс, родоначальник теории общественного договора, наряду с основным путем образования государства (посредством добровольного соглашения между людьми), указывает и другой путь, а именно – подчинение людей власти суверена «под угрозой смерти или неволи». В последнем случае мы имеем дело с «государством, основанным на приобретении».[77]

Боден классифицировал государства по формам правления в зависимости от того, в чьих руках находится суверенитет. Если сувереном выступает один государь – это монархия, если суверенитет находится у части народа – это аристократия, а если к суверенитету имеет отношение весь народ – такую форму правления Боден именует «народным государством».[78] Не совсем верно утверждение, будто Боден «идентифицировал государственным суверенитет с субъектом высшей государственной власти», каковым он, якобы, признавал «исключительно абсолютного монарха».[79] Боден отнюдь не отрицал, как мы видим, возможность обладания суверенитетом группой лиц (аристократия) или даже всем народом («народное государство»), однако считал подобные формы менее предпочтительными по сравнению с монархией, поскольку в обоих этих случаях у суверенитета, с точки зрения Бодена, нет настоящего субъекта.[80] Что касается «народного государства», то эту форму правления Боден вообще считал наихудшей.[81] Стало быть, он склонялся к мнению, что «только один человек, только одна индивидуальная личность может быть суверенной и что все плюралистические формы суверенов сводятся практически к индивидуальным суверенам», ибо «большинство организаций (прежде всего семья и государство) приобретают у него единство, когда над ними возвышается как голова один человек (отец или суверен)».[82]

Таким образом, Ж Боден по праву считается основоположником концепции государственного суверенитета и, кроме того, во многом предвосхитил появление «теории насилия», объяснявшей возникновение государств исключительно завоеванием. Однако в отношении сущности государства и его конечной цели он во многом оставался верным идеям, заложенным еще в период античности.

3. Гуго Гроций (1583 – 1645 гг.)

Определение государства, данное Гроцием («О праве войны и мира»), звучит следующим образом: «Государство… есть совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы».[83] Как справедливо отмечает Чичерин, подобное определение заимствовано Гроцием у Цицерона, через посредство Августина.[84] Однако сущностные характеристики государства обретают у Гроция несколько иной смысл, нежили у Цицерона. Так, «право» понимается им теперь не как «инстинкт сообщества», являющийся «отражением высшего Разума»,[85] а в сугубо юридических категориях (прежде всего как право частной собственности на какое-либо имущество).[86] «Общая польза» также понимается им не так, как в античности (осуществление некой высшей идеи), а достаточно рационально («общее спокойствие»).[87]

Подобно многим своим предшественникам, Гроций считал, что до возникновения государственности человечество довольно длительный период пребывало в безгосударственном состоянии. По вопросу о причинах возникновения государства Гроций проявляет определенную непоследовательность. С одной стороны, он, подобно Аристотелю, апеллирует к природе человека, которая «ведет к общению, даже если люди не нуждаются ни в чем».[88] С другой стороны, Гроций заимствует также и платоновскую идею образования государства ввиду исходной ограниченности отдельно взятого человека в удовлетворении своих материальных потребностей. «…По воле создателя природы мы, люди, в отдельности на самом деле беспомощны и нуждаемся во многих вещах для благоустроенного образа жизни, чтобы с тем большим усердием стремиться развивать совместную жизнь».[89]

И, наконец, он же утверждает, что государство возникает на определенной ступени развития материального производства, которое повлекло за собой усложнение социальных отношений и появление частной собственности, взамен прежней «общности имущества». «Очевидно люди, наскучив довольствоваться дикими растениями, служившими им пищей, пещерами в качестве жилищ, ходить нагими или одеваться в древесную кору или звериные шкуры, избрали себе более изысканный образ жизни; и поэтому явилась необходимость в ремесле, применяемом отдельными лицами к отдельным вещам. Общности же имущества сначала воспрепятствовало расстояние между местностями, куда разошлись люди; затем – недостаток справедливости и взаимной приязни, вследствие чего ни в труде, ни в потреблении плодов не сохранилось должного равенства».[90] Хотя не совсем понятно, что же именно побудило людей «обратиться к различным искусствам»и «избрать более изысканный образ жизни», нельзя не отметить саму попытку Гроция объяснить происхождение государства естественно-историческими причинами (задолго до Руссо). Вместе с тем, Гроцию следовало бы признать, что потребность «во многих вещах» не дана человеку «по воле создателя природы», а является продуктом развития самого человека и его культуры.

Во взглядах Гроция на государство можно найти и другие противоречия. Так, говоря о различных способах обретения правителями государственной власти, он выделяет и такой, который противоречит им же данному определению государства. Это обладание властью «на праве собственности».[91]

Стало быть, Гроций допускает, что в некоторых случаях государство представляет из себя вовсе не «союз свободных людей», а что-то вроде личной вотчины правителя. Здесь явно имеет место перенесение категорий имущественных отношений в область отношений государственно-правовых, что характерно скорее для феодальной патримониальной теории государства.

Наряду с Боденом, Гроций внес большой вклад в разработку понятия «верховная власть». Ею является «такая власть, действия которой не подчинены иной власти и не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению».[92] Верховная власть принадлежит двум субъектам: общему и собственному». Чичерин, неверно трактуя Гроция, называет в качестве общего субъекта союз людей, народ, а в качестве собственного – государство (нравственное лицо, обличенное властью),[93], тогда как сам Гроций государство считал общим носителем верховной власти, а под собственным подразумевал не государство, а правительство (одно или несколько лиц).[94] Поэтому представляется неосновательной критика со стороны Чичерина, который упрекал Гроция в том, что тот ошибочно смешивает народ с государством.[95] На наш взгляд, Гроций допускает ошибку иного рода, а именно – говоря о задачах государства, он в ряде случаев отождествляет государство с правительством. Это видно из следующего фрагмента его труда «О праве войны и мира»: «…положение о том, что всякое правительство установлено ради тех, кем оно управляет, не есть всеобщая истина, ибо некоторые правительства сами по себе существуют ради правления, как, например, правление хозяина, при котором польза раба – чужда и случайна для хозяина… Так и некоторые государства могут быть учреждены ради пользы царя, в частности, государства, возникшие путем завоевания…»[96]