2. Аристотель (384 – 322 гг. до н.э.)

Данного мыслителя обычно называют родоначальником т.н. «патриархальной» теории происхождения государства, поскольку государство в его трактовке «не есть искусственное изобретение людей»[22], а возникает путем естественного объединения более мелких человеческих сообществ: отдельные люди сначала объединяются в семьи (отсюда и название самой теории), семьи – в селения, а уж селения затем складываются в государства. Основная причина подобного рода объединений – не самодостаточность отдельно взятого человека, невозможность в одиночку удовлетворить свои потребности. Здесь, на наш взгляд, есть определенное сходство с суждениями Платона. Однако, если Платоном подразумевались потребности главным образом материального порядка (пища, одежда, жилище), то у Аристотеля на первое место выходит потребность в общении, которой, наряду с материальными потребностями, человек наделен самой природой, т. к. он от природы «есть существо политическое», «общественное».[23] Как справедливо отмечает Г. Ф. Александров, «объединение людей в семьи и в селения Аристотель выводил не только из естественной потребности людей к совместной жизни и к взаимопомощи…, но и из того важнейшего в его системе предположения, согласно которому человек уже родится политическим существом и несет в себе инстинктивное стремление к «совместному сожительству» и к политической жизни».[24] Аристотель отнюдь не отвергает значения экономических факторов в становлении и дальнейшем существовании государства. «… В том государстве, которое желает иметь прекрасный строй, граждане должны быть свободны от забот о предметах первой необходимости».[25] Однако он явно отводит им подчиненную роль. «… Государство не есть общность местожительства, оно не создается в целях предотвращения взаимных обид или ради удобств обмена. Конечно, все эти условия должны быть налицо для существования государства, но даже и при наличии их всех, вместе взятых, еще не будет государства; оно появляется лишь тогда, когда образуется общение между семьями и родами ради благой жизни, в целях совместного и самодовлеющего существования».[26] Последнее выражение не следует отождествлять, как это ошибочно делают некоторые авторы, с экономической автаркией,[27] ибо оно несет в себе этическую нагрузку,[28] подразумевая высшее общение, потребность в котором люди испытывают в силу самой своей природы.

Хотя Аристотеля нередко упрекали в том, что он не вполне основательно переносил отношения внутри семьи между ее главой и детьми на формы организации государственной власти,[29] однако в заслугу ему следует поставить то, что он проводил качественное различие между семьей и селением, с одной стороны, и государством – с другой. Если первая есть «общение, естественным путем возникшее для удовлетворения повседневных потребностей»,[30]а второе имеет целью обслуживание уже «не кратковременных только потребностей»,[31] то государство есть общество, «достигшее, можно сказать, в полной мере самодовлеющего состояния и возникшее ради потребностей жизни, но существующее ради достижения благой жизни».[32]

Аристотель выступает против платоновской абсолютизации государственного единства. Он доказывает, что чрезмерное единство, в конечном счете ведет не к укреплению государства, а к его распаду. Тем самым Аристотель отходит от уподобления государства отдельному человеку. «Организм живого существа не мог быть прообразом какой бы то ни было государственной формы вследствие объединения людей, стремящихся к высшему единству, к цели, людей не перестающих, однако, в этом стремлении оставаться различными и по физической организации, и по имуществу, и, главным образом, по способности к теоретической деятельности. Именно различие людей придает государству ту полноту, без которой невозможно достижение прекрасного и совершенного».[33] Это приводит Аристотеля к несколько иному, отличному от платоновского, пониманию социальной структуры государства. «Платон, - пишет Александров, - исходил в характеристике классов не из анализа действительно боровшихся в Греции классов, а из свойств души человека. Если душа обладает тремя основными свойствами – разумом, деятельностью сердца и желанием,… то и люди должны делиться на группы в зависимости от преобладания в них одного из трех указанных свойств человеческой души».[34] Иными словами, данное свойство человеческой души соответствует аналогичному сословию в структуре государства. Аристотель, в принципе, не отвергает подобное сословное деление (по профессиональному признаку), но вместе с тем предлагает принципиально иной критерий подразделения государства на части, а именно – имущественное положение граждан и прочих жителей государства. Поэтому у Аристотеля основными частями государства выступают теперь не классы – сословия (как у Платона), а классы в чистом виде, т. е. Богатые и бедные. Не случайно при анализе внутриполитической борьбы основной акцент Аристотель делает не на взаимоотношениях правителей и управляемых (как Платон), а на противоречиях между богатыми и бедными.[35]

Линия «правители – подданные» в меньшей степени занимает Аристотеля, чем линия «богатые – бедные», вероятно, еще и потому, что проблема организации власти у него решается в традициях античного полиса, без утопических проектов (как у Платона). Правители представляют из себя не замкнутую касту с монополией на власть, а являются должностными лицами, как правило, избираемыми другими гражданами полиса. Хотя у Платона земледельцы и ремесленники и именуются уважительно – «граждане»,[36] - но это наименование остается чисто формальным, т. к. они отстранены от участия в делах по управлению государством, в то время как у Аристотеля граждане участвуют «в суде и народном собрании». [37]Если справедливость, так, как понимал ее Платон («каждый должен заниматься своим делом»), требовало, чтобы у власти в государстве постоянно находились одни и те же люди (один или несколько), то аристотелевская справедливость предписывала, чтобы различные государственные должности занимали поочередно все граждане государства.[38]Другими словами, если Платон по отношению к управлению государством руководствовался в первую очередь принципом эффективности, то Аристотель на первое место ставил принцип «взаимного воздаяния», даже если власть, осуществляемая выборными должностными лицами, работает хуже, чем власть несменяемой элиты.

«В этих мыслях Аристотеля, утверждал Чичерин, - можно видеть начало того учения о конституционной монархии, которое, отправляясь от владычества разума и правды в человеческих обществах, отрицает принадлежность их к какому бы то ни было лицу или собранию, а потому требует совокупного участия всех общественных элементов в общих решениях».[39]

Однако, на наш взгляд, не стоит особенно противопоставлять платоновскому «элитизму» «демократизм» Аристотеля. Дело в том, что если Платон именует «гражданами» представителей всех сословий своего государства, даже производителей, хотя и отказывая им в участии в политической жизни, то Аристотель, предоставляя гражданам широкие возможности для участия в управлении государством, одновременно исключает из числа граждан значительную часть населения государства, прежде всего людей, занятых физическим трудом (земледельцев, ремесленников и др.), т.е. всех тех, кто в платоновском государстве составляет низший класс-сословие. Это обосновывается тем, что «граждане в современном государстве должны вполне посвящать себя политической жизни и добродетели», в то время как «низкий образ жизни» земледельцев и ремесленников «ведет к низкому образу мыслей».[40] Таким образом, и у Платона, и у Аристотеля доступ к управлению государством имеет весьма ограниченное количество людей, свободных от необходимости заниматься физическим трудом.