Во-вторых, на основании ряда эмпирических исследова­ний Марсиа был выделен «мораторий» как наиболее крити­ческий период в формировании подростковой идентично­сти. Основным его содержанием является активная конфрон­тация взрослеющего человека с предлагаемым ему обществом спектром возможностей. Требования к жизни у такого подро­стка смутны и противоречивы, его, как говорится, бросает из крайности в крайность, и это характерно не только для его со­циального поведения, но и для его «Я»-представлений.

В качестве третьего вида подростковой идентичности Марсиа выделяет «диффузию», характеризующуюся практи­ческим отсутствием у подростка предпочтения каких-либо половых, идеологических и профессиональных моделей по­ведения. Проблемы выбора его еще не волнуют, он еще не осознал себя в качестве автора собственной судьбы.

Наконец, в-четвертых, Марсиа описывает такой вариант подростковой идентичности как «предрешение». В этом слу­чае подросток хотя и ориентирован на выбор в указанных грех сферах социального самоопределения, однако руковод­ствуется в нем исключительно родительскими установками, становясь тем, кем хотят видеть его окружающие.

Иногда за те или иные структурные единицы идентично­сти принимаются различные «Я»-представления, выделяе­мые по самым разным основаниям. Характерной иллюстра­цией могут служить работы известного исследователя осо­бенностей «Я»-концепции подростка Г. Родригеса-Томэ (1980). Так, он выделяет в структуре подростковой идентич­ности три основных дихотомически организованных изме­рения.

- Это, во-первых, определение себя через «состояние» или же через «активность»: «Я такой-то или принадлежу к та­кой-то группе» противопоставляется при этом позиции «Я люблю делать то-то».

-Во-вторых, в «Я»-характеристиках, отражающих подростковую идентичность, выделяется оппо­зиция «официальный социальный статус — личностные чер­ты».

-Третье измерение идентичности отражает представленность в «Я»-концепции того или иного полюса дихотомии «социально одобряемые» и «социально неодобряемые» «Я» -характеристики.

Таким образом, можно видеть, что для большинства ис­следователей вопрос о структуре идентичности, во-первых, был производным от вопроса о ее развитии, а во-вторых, конкретные решения его по сути не выходили за рамки эриксоновского деления идентичности на персональную и соци­альную. Обратимся теперь к исследованиям последней.

2.2 Типология социальной идентичности

Социальная идентичность в отличии от личностной поддается типологизации так как она трактуется в терминах группо­вого членства, принадлежности к большей или меньшей группе, включенности в какую-либо социальную категорию. Поэтому основанием для данной типологии будет выделение признаков описывающих и определяющих ту или иную группу: этническая идентичность, политическая идентичность, профессиональная идентичность, гендерная идентичность и т.д. Раскроем понятие социальная идентичность несколько шире.

Еще в самом начале исследований данной проблематики Э. Эриксон задал определенный ракурс в понимании приро­ды социальной идентичности, утверждая, что субъективное значение различных социальных реакций человека тем больше, чем сильнее они включены в общую модель развития, ха­рактерную для данной культуры. Так, например, научив­шийся ходить ребенок осознает свой новый статус как «того, кто может ходить», но в пространстве и времени данной ку­льтуры этому могут придаваться разные значения: «того, кто далеко пойдет», «кто крепко стоит на ногах», «у кого еще все впереди», «за которым нужен глаз да глаз, так как он может далеко зайти» и тому подобное.

Эриксон отмечает, что на каждой стадии развития у ребенка должно быть чувство, что его личная, персональ­ная идентичность, отражающая индивидуальный путь в обобщении жизненного опыта, имеет и социальное значе­ние, значима для данной культуры, является достаточно эф­фективным вариантом и групповой идентичности. Таким образом, для Эриксона персональная и социальная идентич­ность выступают как некоторое единство, как две неразрыв­ные грани одного процесса — процесса психосоциального развития ребенка. К сожалению, эта мысль практически не получила своего эмпирического воплощения в дальнейших исследованиях идентичности.

Изучение процессов установления идентификации чело­века с группой проходило и в рамках когнитивистски ориен­тированных концепций, для которых была характерна не­сколько иная логика. Начало им положили работы европей­ских социальных психологов М. Шерифа и Г. Тэджфела. Впоследствии этот подход по­лучил название теории самокатегоризации.

Одним из основных понятий этой теории является поня­тие социальной категоризации. Процесс социальной катего­ризации или процесс распределения социальных событий или объектов по группам необходим человеку для опреде­ленной систематизации своего социального опыта и одно­временно для ориентации в своем социальном окружении.

Согласно этой теории, социальная категоризация есть система ориентации, которая создает и определяет конкрет­ное место человека в обществе. Данное понятие было введено Г. Тэджфелом для заявления своей концептуаль­ной позиции при решении вопроса о противоречивости межгрупповых и межличностных начал в человеке, позиции, в соответствии с которой межгрупповые и межличностные формы взаимодействия рассматриваются как некоторый континуум, на одном полюсе которого можно расположить варианты социального поведения человека, полностью обу­словленные фактом его группового членства, а на другом — такие формы социального взаимодействия, которые полно­стью определяются индивидуальными характеристиками участников. Для анализа закономерностей «переходов» с одного полюса социального поведения на дру­гой одним из последователей Тэджфела, Ж. Тэрнером, и ис­пользовались понятия личностной и социальной идентич­ности. Данный подход позволил по-новому взглянуть и на проблему возникновения и устойчивости ма­лых групп.

Экспериментальная социальная психология малых групп традиционно рассматривает групповое согласие как экст­ракт принадлежности к группе, причем групповое согласие определяется как «общее поле сил, которые действуют на члена группы для того, чтобы он оставался в группе. Это «поле» включает различные силы, как-то: привлекательность группы; привлекательность членов груп­пы, ценность групповой деятельности и так далее. Причем большинство эмпирических исследователей свое основное внимание уделяют межличностной аттракции. Наиболее традиционным здесь является подход, который объясняет тот факт, что люди объединяются вместе, наличием общих целей и требо­ванием взаимозависимости действий, а также тем, что вза­имные вознаграждения приводят к межличностной аттрак­ции. На практике такая группа является совокупностью ин­дивидов, которые взаимно симпатичны друг другу. Напро­тив, теория самокатегоризации анализирует черты группы как совокупные черты индивидов, которые описывают себя в терминах той же социальной категориза­ции.

Обращаясь к вопросу о том, какое место занимает социа­льная идентичность в общей психической структуре, необ­ходимо отметить, что в большинстве работ исследователи, работающие в данной парадигме, указывают на идентич­ность как на часть «Я»-концепции. По их мнению, социаль­ная идентичность есть результат самоидентификаций чело­века с различными социальными категориями (группами принадлежности) и наряду с личностной идентичностью яв­ляется важным регулятором социального поведения. Основ­ные положения своей концепции данные исследователи сформулировали в виде ряда постулатов, которым впослед­ствии было найдено эмпирическое подтверждение в экспе­риментах как самого Г. Тэджфела. так и его многочисленных последователей.