Размер (минимум и максимум) наделов по регионам колебался от 8,25 до 21 десятины, и во многих регио­нах плодились чрезмерно мелкие и бесперспективные хозяйства. Конечно, расчет был на то, что постепенно они будут концентрироваться в немногих руках наибо­лее крепких крестьянских хозяйств. С другой стороны, для смягчения социальных противоречий было запре­щено сосредоточивать в одних руках и в пределах од­ного уезда более шести душевых наделов, определен­ных по реформе 1861 г. Это была временная уступка противникам реформы.

В качестве одного из главных недостатков столыпин­ской реформы называют тот факт, что она не дала крестьянству много новой земли в центре России. Это неверно. До реформы сельское население в Европей­ской России росло существенно быстрее сельскохозяй­ственного производства, что вело к уменьшению товар­ности продукции и экспорта, обнищанию деревни. Это был путь в никуда, но простой передел земли помещи­ков мог лишь отсрочить надвигающуюся катастрофу. Необходим был толчок к развитию производительных сил - через уничтожение общины и появление новых стимулов, переселение, ликвидацию чересполосицы,

повышение агрономической культуры и т. д. Только рост эффективности мог компенсировать уменьшение сельхозугодий в расчете на одного человека.

Методы исполнения мероприятий реформы требо­вали жесткого применения властных полномочий. Это были приказы, требования, ревизии, увольнения нера­дивых чиновников, разносы и т. д. Использовалось дав­ление на крестьянских сходах, административные меры против противников реформы (в том числе высылка). С другой стороны, зная российскую действительность, совсем без "силовых" методов власти обойтись явно не могли.

Сам П. Столыпин вовсе не стремился к чисто насиль­ственному разрушению общины. 15 марта 1910 г. в Госу­дарственном совете он говорил: "Не вводя, силою закона, никакого принуждения к выходу из общины, правительство считает недопустимым установление какого-либо принуж­дения, какого-либо насилия, какого-либо гнета чужой воли над свободной волей крестьянства в деле устройства его судь­бы, распоряжения его надельною землею. Это главная ко­ренная мысль, которая залегла в основу нашего законопро­екта "[18].

Некоторые считают, что он якобы лицемерил, произ­нося эти слова, но это неправда. При желании у власти к 1910 г. было достаточно силы, чтобы административно быстро и полностью уничтожить общину. Но такой за­дачи никто не ставил. Например, Петр Столыпин в од­ном из писем В. Н. Коковцову (7 июля 1907 г.), которое не предназначалось для широкой публики, писал: Ни­когда и никто не предлагал нашим посланцам силком навя­зывать хутора ".

Реакция на столыпинскую реформу обычно своди­лась и сводится к патологическому стремлению дока­зать, что реформа не удалась. Да, она по многим при­чинам не была завершена (прежде всего, из-за войны и

революции), но ведь пытаются отрицать почти все ее результаты.

По мнению критиков, кто-то со стороны должен был давать всем крестьянам агрономическую помощь, со­здавать идеальные финансовые условия интенсивного хозяйствования и многое другое. Типичный советский подход, когда все ждали, что кто-то все наладит (и не дождались). Между тем вполне реальная и конкретная помощь крестьянству была, и в значительных объемах. На большее трудно было рассчитывать, учитывая ограниченные финансовые возможности государства (это, в свою очередь, было связано с низкой продуктив­ностью сельского хозяйства и малой налоговой базой бюджета). Наша агрономическая наука тогда мало что могла дать крестьянам.

Недаром брат П. А. Столыпина Александр участво­вал в организации массовой посылки крестьян-хозяев за границу для учебы. Затем по возвращении большинство односельчан встречали их крайне враждебно. Земские деятели ездили в Канаду изучать передовой аграрный опыт, который никто не торопился использовать. В Рос­сии вообще все новое и прогрессивное чаще, чем в дру­гих странах, встречают в штыки и даже не пытаются понять, а "слишком умных" людей просто терпеть не могут.

Характерна была такая же пассивная и иждивен­ческая позиция, что и сегодня, - дайте, дайте, дайте. Вместе с тем верный единственный путь повышения эффективности экономики - создание условий, вынуж­дающих и заставляющих повышать производитель­ность труда, жестко вычищающий всякую неэффек­тивность. Все просто: работать надо по-настоящему. В этом непонимание сути рыночной экономики, поголов­ное экономическое невежество, характерное и для нынешнего дня (в том числе и для экономистов совет­ского типа). Нельзя путать экономику со сферой со­циальной защиты.

Критика реформы включала обвинения Крестьян­ского поземельного банка во взвинчивании цены зем­ли через кредит (а также в целом нехватку креди­та). Это, разумеется, не выдерживает никакой критики. Было бы смешно, если бы банк действовал как чисто благотворительное учреждение и вся зем­ля шла пьяным и убогим. В результате заработали рыночные рычаги, которые жестко требовали эффек­тивности и отсеивали сильных людей от слабых иж­дивенцев.

П. А. Столыпин прямо заявлял, что правительство делает ставку не на убогих, пьяных и слабых, а на креп­ких, трезвых и сильных. Он верил, что таких крестьян большинство, но организационно оформить и укрепить этого большинства не успел. Это вовсе не означало став­ку на кулака-эксплуататора, как пытались показать в советской литературе. Это была ставка на разумных, сильных и предприимчивых людей.

Тем не менее, Столыпину удалось помочь становле­нию целого класса сильных сельских собственников, которых коммунистам пришлось в будущем беспощад­но искоренять и уничтожать, так как они умели со­противляться. Еще десять лет укрепления этого клас­са собственников - и большевики никогда бы не удержали власти. Для борьбы с плодами столыпин­ской реформы большевикам пришлось использовать раскулачивание, высылки, расстрелы, а иногда и тра­вить газами сопротивляющихся крестьян, как это де­лал смоленский дворянин-предатель Тухачевский на Тамбовщине.

Опора же на слабых, пьяных и слабовольных лю­дей в Советском Союзе привела к тому, что наше сель­ское хозяйство катастрофически деградировало и в начале двадцать первого века остается крайне отста­лым и малоэффективным. И хватит нас кормить бас­нями об особых условиях, плохом климате, слишком больших размерах страны, а также полетах в космос и строительстве БАМа. Факт остается фактом: пла­новая система и государственная собственность на все и вся привели страну к полному экономическому по­ражению.

В результате столыпинской реформы русские поме­щики быстро теряли землю, но мирным и цивилизо­ванным путем. К началу Первой мировой войны более половины помещичьей земли уже была куплена кре­стьянами, причем 18,5 млн. десятин с помощью Кресть­янского банка и 21,5 млн. десятин за счет сбережений самих крестьян, которым теперь принадлежало более 2/3 всех полевых земель в Европейской России (116 млн. десятин против 36 млн. у помещиков). Больше полови­ны (12 из 20 млн. десятин) посевных земель, оставших­ся у помещиков, перед войной уже были в аренде у крестьян. Еще немного - и все было бы отрегулирова­но, но не хватило времени.