Случайные, немногочисленные корреспонденции и шаблонные выводы передовиц создают еще менее цельный образ, чем “Московские ведомости”. Стереотипы о шовинизме, чванстве возникают, но они иллюстрированны единичными корреспонденциями, исключение— стабильно формируемый стереотип об агрессивности Пруссии, стремлении к завоеваниям.

Мелкие столичные и частные провинциальные издания.

“Русские ведомости.”

Газета последовательно занимала пропрусские позиции, которые не изменились и после Седана, Скворцов отметил, что война из династической превратилась в национальную [28.08.1871]. Главный виновник войны— сознательно к ней стремившаяся Франция [05.07.1870]. Война воспринимается немцами как народное, общегерманское дело, война объединяет Германию, немецкий патриотизм сдержан, без “трескучих манифестаций” [19.07.1870], немецкий патриотизм не минутные настроения— в корреспонденции из Германии отмечается высокое культурное развитие нации, которое и обеспечило успехи прусского войска, развитие, отражающееся в приверженности общему делу, так в Висбадене потребовалось собрать урожай— собрали в 24 часа, потребовалась гужевая сила— крестьяне сами пришли и сдали лошадей, солдат везде угощают бесплатно, но многие из них платят, поскольку деньги могут понадобиться на общее дело, воплощение культурного развития— немецкий солдат— чисто одетый, опрятный, образованный, главное, ясно осознающий свой долг, сознательно его исполняющий [08.08.1870]. Патриотизм не переходит разумные рамки— затянувшаяся война не вызывает у немцев особого восторга— указывается на контраст между газетными дифирамбами и тягостное чувством между унынием и отчаянием простых немцев [09.01.1871].

“Сын Отечества.”

Нет четко выраженных позиций, хотя симпатии скорее не на стороне Пруссии. Пруссия—истинным виновник войны— “Франция только подняла перчатку, которую ей бросила Пруссия” [05.08.1870]. Немецкий патриотизм сразу же приобретает радикальный, шовинистический оттенок— после объявления войны во Франции шумели три–четыре дня и то какие–то “блузники”, немцы “свирепствуют” гораздо дольше, самыми отборными ругательствами сыплют журналисты, во Франции еще можно иметь свое суждение и восставать против войны, в свободной, высокообразованной Германии “грозят вздернуть на фонарь всякого, кто только дерзнет сказать слово против войны”[15.07.1870], с военными успехами шовинизм усиливается [12.08.1870], притязания немецких газет становятся “час от часу” высокомернее”[17.08.1870], немецкие газеты вскоре уже требуют наказания для всей французской нации [19.08.1870], “ .с каждым днем все громче и громче раздается в Германии крик: ”Горе побежденным!” Это уже не простое ликование весьма понятное в народе, упоенным своими быстрыми успехами, а желание раздавить врага, которого заранее считают поверженным на землю”[26.08.1870]. Одновременно отмечается, что немцы через силы терпят пруссаков [15.07.1870], а октябре— немцы устали от войны, многие желают мира, многие не разделяют жажды присоединений [15.10.1870]. Подтверждения своим рассуждениям редакция находит в книге Шербюлье, изданной накануне войны— Германия стремиться политическому единству, Германия стремиться к “звенящей и бряцающей славе”, любой ценой немцы хотят быть сильнейшими, но им мешает, во–первых, их желание быть едиными, оставаясь независимыми; во–вторых, их совесть (немцы— один из самых “серьезно–либеральных народов”), которая после короткого увлечения должна воспротивиться их славе [21.10., 30.10.1870].

“Рижский вестник.”

В целом стоит на антипрусских позициях, в иностранном отделе преобладают перепечатки из “Голоса”, “Московских ведомостей”, “Биржевых ведомостей”, отражающих “мысли и мнения чисто русских людей”, другие издания обвиняются в “европейничестве, германолюбии, пруссофилии” [19.08.1970]. В статье некого М.П. причинами войны названы провокационные действия Франции, нежелающей усиления Пруссии [21.07.1870]. Развивается мысль об агрессивности Пруссии— Германия стремится “властвовать над народами путем захватов, путем насилия и беззаконий” [28.08.1870], новая Германия— обладает наступательной программой и не ограничится одной Францией; германцы сделались “чем–то в роде древних Вандалов” [27.01.1871]. Новая Германия— не то к чему стремилось большинство немцев— у М.П. — Пруссия— “самолюбивая и зазнавшаяся нация”— силой присоединяя германские земли, навязывает немцам особый род объединения— объединение с прусским солдатом, тягостными повинностями и т.п. [21.07.1870], “многие, даже весьма многие, жаждущие национального единства, недовольны тем, что исполнение задачи единства попало в руки феодальной Пруссии, обращающей беэ всякой церемонии немцев в пруссаков” [28.08.1870], Германия превращается в Пруссию, в государство, в котором милитаризм и соединенные с ним захват и насилие являются на первом плане [15.10., 30.12.1870]. Стереотип о шовинизме стандартно развивается по линии немецкой прессы— отмечается ее крайняя несдержанность— немцы часто “просто выходят из себя” [18.07.1870], стремление доказать первенство немцев в Европе [28.08.1870], безудержное самовосхваление— немцы “трубят во всеуслышанье о всяком даже очень обыкновенном деле или поступке на поле войны” [17.09.1870]. Шовинизм прессы, как и прусский милитаризм поддерживается далеко не всеми, особенно в вопросе о войне— многие не желают продолжения войны, ставшей почти бесцельной [08.09., 10.10.1870].

“Киевлянин.”

Антипрусские позиции. Отмечается жестокость пруссаков, их несправедливые притязания[08.08., 18.08., 05.09.1870], искушеность в выворачивании чужих кошельков посредством реквизиций [04.08.1870]; отсутствие безоговорочной поддержки среди немцев— последний заем на военные издержки потерпел полное фиаско [04.08.1870].

В статьях Юзефовича, Пруссия противопоставляется христианской цивилизации, под которой подразумевается Россия,— Пруссия (германская раса) побеждая Францию(романскую), достигла в политическом отношении невиданной высоты, однако основные начала германской культуры— порабощение, разобщение, каста,— полезные в прошлом,— не способствуют, а препятствуют духовному развитию, будущее принадлежит христианской цивилизации, обращенной к духовным ценностям; Пруссия подобие чингисхановских орд не столь опасна как кажется, она побеждает численностью, России легко будет превзойти ее в этом отношении (понимая это, Германия будет стремиться к союзу с Россией) [13.10., 15.10.1870].

Официальные газеты.

“Правительственный вестник.”

Отражал государственные позиции в войне—нейтралитет в интересах Пруссии, в “зарубежной хронике” в основном публиковались материалы официальных французских и немецких изданий, определенные стереотипы формировались в “общем обозрении” зарубежной хроники. В “общих обозрениях” нет крайних, резких суждений по поводу воюющих сторон, неоднократно— сочувственное отношение к французам, восхищение их патриотизмом[24.11., 01.12., 08.12., 22.12.1870], определенные пропрусские симпатии отражаются в некотором “облагораживании” их деяний—ничего не сообщается об их жестокости, в описаниях разрушенных французских городов—ни одного слова о тех, кто это сделал[20.09.1870], причиной срыва октябрьских мирных переговоров видится в том, что парижское правительство выдвинуло такие условия—пропуск жизненых припасов в осажденный город,—на которое “осаждающий неприятель не захотел согласиться никак”[01.11.1870], бомбардировки Парижа вынуждены, у тому же война всегда означает кровавые жертвы[12.01.1871]. Положение Пруссии с самого начала видится более выгодным, надежды Франции на внутригерманские разногласия неосновательны, несмотря на то, что пруссаки, отличающиеся, “заносчивостью и надменным презрением ко всему чужому,” вызывают некоторое недовольство у других немцев[05.07.1870], за несколько дней войны дело германского единства продвинулось и выиграло значительно больше, чем за весь предыдущий период”[19.07.1870], идея восстановления Германской Империи крайне популярна[29.12.1870], свершившееся объединение Германии— ее главное моральное вознаграждение в войне[12.01.1871], патриотизм, охвативший Германию, проявляется в сдержанных формах, возможно, из–за характера самих немцев[26.07.1870], выражается патриотизм в военном энтузиазме[15.12.1870], который не ослабевает несмотря на затянувшуюся войну — патриотически настроенные германцы обладают твердой решимость не заключать мира, не получив гарантий на будущее[29.12.1870]; сдержанность германцев (пруссаков и баварцев) проявляется и в их поведении в Париже— они символически заняли лишь несколько кварталов на несколько часов, они отказались от посещения Дома Инвалидов, чтобы не огорчать свои присутствием ветеранов, которым “тяжело было бы видеть торжествующих неприятелей”, по тем же причинам, многие отказались от посещения Лувра, немцы отнеслись с понимание к несчастью Франции, проявив терпимое отношение к траурным украшениям—черным креповым покрывалам на статуях, траурным флагам и т.п.[02.03.1871].