Введение.

Крупные столичные издания.

“Санкт–Петербургские ведомости.”

“Голос.”

“Московские ведомости.”

“Биржевые ведомости.”

Мелкие столичные и частные провинциальные издания.

“Русские ведомости.”

“Сын Отечества.”

“Рижский вестник.”

“Киевлянин.”

Официальные газеты.

“Правительственный вестник.”

“Русский инвалид.”

Региональные издания.

Еженедельные и ежемесячные издания.

Заключение.

Источники и литература:

Введение.

Объединение Германии— одна из целей и одно из последствий франко–прусской войны— не могло не повлиять на восприятие немцев представителями других народов. Теперь перед их глазами были не просто пруссаки, баварцы, саксонцы и т.п., а единый немецкий народ, обладающий государственностью и большими политическими амбициями. Естественно, в новых представлениях о немцах должны были отразиться и отношение к Пруссии, и тот факт, что окончательное объединение Германии стало результатом войны с Францией.

В историографии затрагиваются подобные метаморфозы— Шнеерсон, рассматривая русское общественное мнение во время франко–прусской войны, делает вывод о том, что враждебное и настороженное отношение к Пруссии сложилось у многих еще в начале войны, а после Седанской катастрофы французской армии и пленения Наполеона 23 августа с. ст., что привело к установлению республики во Франции, большинство увидели в Пруссии завоевателя[1]; Оболенская, исследуя этот вопрос более подробно, приходит к таким же по сути выводам, отмечая, что русское общественное мнение 1870–1871 гг. во многом подготовило будущее сближение с Францией[2]; в более поздних работах Оболенская касается влияния франко–прусской войны на восприятие немцев русским обществом и русским народом: в 1870–1871 гг. формируется устойчивый шаблон восприятия немца как крайнего милитариста и захватчика и Германии как угрозы миру, шаблон распространяется только в достаточно образованных слоях, а в простонародной культуре сохраняются прежние представления, сформировавшиеся на рубеже XVIII–XIX веков[3]; затрагиваются подобные метаморфозы фрагментарно, в основном рассматриваются, весьма подробно, позиции и оценки по поводу франко–прусской войны, работ, посвященных именно образу немцев, стереотипам восприятия не существует.

Частично восполнить пробелы историографии— цель настоящей работы, частично, поскольку объект анализа— только русские периодические издания 1870–1871 гг., а не вся совокупность источников, от дневниковых записей устных бесед в высших слоях русского общества и до лубочных картинок, отражающую общественные стереотипы восприятия в самом широком смысле, вплоть до простонародных представлений.

Специфика периодических изданий в том, что с одной стороны, они отражают определенные тенденции общественного мнения, а с другой, оказывают влияние на формирование последнего. По этому поводу категорично высказывался Тимашев, министр внутренних дел в 1868–1878 гг.— “общественного мнения самостоятельного в России не существует. Известно, как оно слагается у нас: каждый читает утром за чашкой кофе газету и в течении дня прибавляется той мудростью, которую он в газете прочитал.”[4] Естественно, Тимашев слишком категоричен, хотя определенная доля правды в его словах, вероятно, есть. Характерно, что периодические издания обвиняли друг друга в стремлении навязать читателю определенные позиции, пропрусские или профранцузские, наиболее любопытно выразился Скворцов в “Русских Ведомостях”, обвинив “Московские Ведомости” в том, что они “сознательно обрабатывают общественное мнение в пользу Франции” [09.07.1870]. В то же время, стремление навязать определенные позиции и реальное воздействие на общественное сознание далеко не одно и тоже. Стремление навязать свои позиции, убедить читателя в их истинности, вероятно, наложило определенный отпечаток на образ немцев, складывающийся на страницах периодики, хотя сознательного, жесткого, искуственного формирования стереотипов воприятия, видимо, не было.

По сравнению с началом 60–х гг. в 70–х количество газет увеличилось вдвое— в 1870 в России—36 газет “общего содержания”, увеличились тиражи, возрос интерес к прессе в самых широких слоях.[5] Наибольший интерес представляют крупные столичные газеты— либеральные “Санкт–Петербургские Ведомости”, умеренно–либеральные “Голос”, “Биржевые Ведомости”, реакционные “Московские Ведомости”[6], события франко–прусской войны подробно освещалась на их страницах, позиции и симпатии редакции проявлялись в комментариях в обширных обзорах иностранной прессы, размещаемых в разделах “внешние известия”, “зарубежная хроника” и подобных, также эти позиции могли проявляться в избирательном подходе к самому обзору иностранной прессы, на формирование определенного отношения к немцам и Германии могли повлиять передовицы, статьи и очерки, где более четко излагались позиции редакции и где проговаривались, вскользь или как вывод, определенные шаблоны восприятия, более полно и более обоснованно образ немцев рисовался в многочисленных и регулярных корреспонденциях из Германии и с театра военных действий.· Столичные малотиражные и региональные газеты— “монархические” “Рижский Вестник”, “Киевлянин”, скорее реакционный “Сын Отечества”, и либеральные “Русские Ведомости”[7]— не публиковали корреспонденций из–за рубежа, как исключение— случайные корреспонденции в “Русских ведомостях”, их иностранные разделы в основном состояли из перепечаток из более крупных изданий, в то же время некоторые из них уделяли определенное внимание франко–прусской войне, занимали какие–то позиции, и старались формировать определенное отношение у своих читателей, хотя, естественно, их материалы не могут дать целостного образа.·· Официальные газеты— “Правительственые Вестник”, газета военного министерства “Русский Инвалид”, региональные “Губернские Ведомости”[8]— придерживались государственных позиций в освещении военых событий— нейтралитета в пользу Пруссии, в целом не увлекались корреспонденциями, также как мелкие частные издания формировали определенное отношение, но не давали целостного образа.

Характер источника— стремление к манипуляции общественным мнением и определенный круг читателей у каждой газеты— обуславливает структуру настоящей работы— механическое сопоставление материалов хотя бы и близких по направлению газет нецелесообразно— более рациональный путь— анализ образа немцев в каждом издании отдельно.

Крупные столичные издания.

“Санкт–Петербургские ведомости.”

“Санкт–Петербургские ведомости”, одна из крупнейших либеральных газет, стремилась на своих страницах к действительному нейтралитету в отношении воюющих сторон. (Также для этой газеты характерно, то что авторы корреспонденций и статей не обязательно разделили позиции редакции, например Боборыкин, нескрывающий своих симпатий к Франции [01.08.1870].) Анализируя ситуацию до официального объявления войны, указывая на попытки противоборствующих сторон переложить вину друг на друга, отмечая при этом шовинизм ряда парижских газет и сдержанность немецких, вызывающий тон французских заявлений и более правдивый характер, более спокойный, без “громких, трескучих фраз” тон прусских заявлений, делает вывод о том, что Пруссия лишь виновата в меньшей степени [02.07.1870]. Говоря о причинах войны Корш, главный редактор, называет пересечение стратегических интересов Франции и германских государств, развитие идеи национального единства Германии, желание второй империи “подновить себя новыми победами”; отмечая при этом, что сочувствие должно быть на стороне Германии до тех пор пока ее политика не является завоевательной[29.08.1870]. Говоря о необходимость для России политики невмешательства [01.01.1870] и поддерживая аналогичное решение русского правительства, отмечается, что победа Пруссии будет выгодна только Германии [24.07.1870]. Как отмечалось в литературе, после Седана многие, в том числе и “Санкт–Петербургские ведомости” увидели в Германии завоевателя[9],— “ .кровавая борьба блистательно веденная Германией в ответ на дерзкий вызов интриганов и проходимцев и победоносно сразившая врагов спокойствия и свободы в Европе, приняла характер войны завоевательной, со всеми ужасами племенной вражды, со всеми возможными насилиями и захватами. Германия, представлявшая собою в начале интересы и идеи человечества, стала после победы лишь представительницей худших сторон своего народного характера [01.01.1871]”. В то же время редакция старается не отождествлять полностью действия прусского правительства и немецкой нации, указывая на позитивные черты в немецком движении [21.02.1871], хотя отмечает, что “подвиги насилия не могут не развращать народа” [12.01.1871]. Корш на протяжении всей франко–прусской войны, сохраняет надежды на развитие политической свободы в будущей Германии, в сентябре замечая, что ожидать от Германии “одного только политического мрака” в будущем никак нельзя [27.09.1870], а апреле 1871— рассматривая империю Бисмарка как переходный этап, находя предпосылки к этому в аналогичных настроениях некоторых немецких деятелей, например у Беты, который предрекает Германии федеративное будущее [07.04.1871].