Теперь уже совершенно очевидно, что вопрос о неизбежности передачи на письме исторических чередований решается на уровне графики, а не орфографии, — подобно тому как графика заставляет нарушать единообразие морфемы и в случаях типа зола — земля (окончание одно и то же, но пишется по-разному в зависимости от твердости или мягкости основы).

Долгое время к написаниям «по произвождению речений» (этимологическим) от­носили лишь расходящиеся с произношени­ем написания типа вода, дуб и не относили написания типа трава, суп. Впервые Одно­типность отношения написаний типа пруд и прут к принципам орфографии отметил В. А. Богородицкий. Он же впервые назвал принцип письма «по аналогии» (пруд, так как пруда; прут так как прута) морфо­логическим. Но еще долго написания типа прут (т.е. написания, соответствую­щие произношению) даже видные теоретики не всегда включали в число написаний, опирающихся на морфологические соотно­шения.

Типология орфограмм наиболее полно была разработана в трудах A. Н. Гвоздева[2], а предшествовали им обстоятельные методи­ко-орфографические работы М. В. Ушако­ва. А. Н. Гвоздеву принадлежит наиболее удачное (в те годы) определение морфо­логического принципа. Он подчеркивал, что, во-первых, на письме сохраняется единство одних и тех же морфем, «несмотря на то, что в произношении при разных условиях употребления они имеют меняющийся зву­ковой вид»; во-вторых, «графический образ морфем передает фонетический состав в отношении каждого звука в наиболее диф­ференцированном его положении».

В первой части определения А. Н. Гвоздева чрезвычайно важно выражение не­смотря на, ибо во многих определениях морфологического принципа говорится, что морфемы пишутся единообразно вне за­висимости от произношения (или независимо от произношения). Это более чем неточно. Между буквами и фонемами в русской орфографии соблю­дается строгая системность соотношений, и. написания очень строго, за немногими исключениями, определяются произношени­ем. Слово вода пишется вовсе не произволь­но, вовсе не независимо от произношения: в нем можно написать либо букву о (которая и пишется), либо букву а. Другие варианты исключены. Только написание о или а раз­решается произношением: их определяет позиционность чередования фонем /о/ и /а/. Именно поэтому неточным является оп­ределение, которое долгое время, давали авторы «Пособия для занятий по русскому языку в старших классах средней школы»: «В основе написаний значащих частей слова лежит морфологический принцип: значащие части слова (морфемы) пишутся едино­образно вне зависимости от произношения»[3]. При этом, разумеется, авторы пособия не имели в виду произвольности написаний (далее сле­дуют примеры воды. вода, водяной), но тем не менее формулировка была неудачной. С известной степенью вариативности по­добную формулировку можно найти и у многих других авторов.

Во второй части определения А. Н. Гвоз­дева важно то, что оно исключает пони­мание морфологического принципа как со­блюдения некоего абстрактного графиче­ского единства морфемы. Вторая часть определения уточняет первую.

Теоретическая трактовка принципов рус­ской орфографии А. Н. Гвоздевым бази­ровалась на фонемной теории Л. В. Щербы, изложенной им в книге «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (Спб., 1912) и последующих работах. Л. В. Щерба определил фонему как единицу, способную дифференцировать слова и их формы. Он установил обусловленность чле­нения .речевого потока на фонемы морфо­логическим членением: в словах бы-л, за-сну-л, или он-а, был-а конечные фонемы отделяются благодаря возможности прове­сти перед ними морфологическую границу, а возможность разбивать на фонемы каждое слово определяется именно такой потен­циально существующей связью между мор­фемой и фонемой. В качестве наименьшей звуковой единицы носитель языка осознает не то, что «произносится»за одну артику­ляцию (как до сих пор пишут в некоторых учебниках фонетики), а тот наименьший отрезок звучания, который может выражать значение (быть морфемой). Языковую функ­цию фонемы Л. В. Щерба также связывал с ее способностью участвовать в образова­нии звукового облика значимой единицы (одет—одеть и т. д.)

Для последователей В. Щербы (уче­ных Ленинградской фонологической школы) характерно утверждение, что система фонем того или иного языка не просто результат логических построений исследователя, а реальная организация звуковых единиц, обеспечивающая каждому носителю языка возможность порождения и восприятия лю­бого речевого сообщения.

В конце 20-х — начале 30-х годов была создана другая фонологическая теория, стоящая в мировой фонологии особняком. Она была названа самими ее создателями теорией Московской фонологической школы (сокращенно — МФШ)[4]. Эту раннюю (пер­вую) разновидность теории МФШ обычно называют «теорией вариаций и вариантов», причем чаще — просто «теорией вариан­тов», ибо специфику МФШ определяет имен­но понятие варианта. Так, если вариациями называются модификации фонем типа [о], [о•], [•o], [•о•] (например, в словах гон (т.[о]н), тоненький (т [о•] ненький), тёмный (т [•о] мный), Лёня (л [•о•]ня), то вариан­тами называются звуки слабых позиций, с которыми позиционно чередуются в одной морфеме звуки сильных позиций. Например, звук [L] в слове вода является вариантом фонемы /о/ (ср. в [•о] ды — в [L] да), а в слове тр [L] вa— вариантом фонемы /а/ (ср. тр [а] вы — тр [L]ва).

К алфавиту и графике идеи этой теории были применены Н. Ф. Яковлевым, к орфо­графии — Р. И. Аванесовым и В. Н. Си­доровым. Типология фонематических напи­саний (абсолютно фонематические, отно­сительно фонематические и нефонематические) была подробно разработана И. С. Ильинской и В. Н. Сидоровым. Ведущий принцип орфографии назван ими фонематическим. Статья этих авторов была в определенном смысле сенсационной. Почти два века (с середины XVIII до середины XX в.) ведущим принципом рус­ской орфографии считался словопроизводственный (этимологический, морфологиче­ский) — и вдруг ему не нашлось места среди орфографических принципов. Причи­ной этого оказался иной взгляд на фонему. Но новая теория фонемы была признана не всеми.

Место морфологического принципа в кон­це концов было определено. И в настоящее время теория морфологического принципа (на основе щербовской теории фонемы) широко принята, хотя наряду с ней пред­ставлена, особенно в учебниках для вузов, и выдвинутая в те годы теория фонемного принципа (на основе фонемной теории МФШ.

Переходя от фонемной теории к орфогра­фической, М. В. Панов поддерживает идею И. С. Ильинской и В. Н. Сидорова о фонематическом принципе русской орфо­графии, утверждая, что мы имеем «письмо на основе парадигмо-фонологии». Появление теории МФШ было положи­тельным и прогрессивным. Ее возникновение в конце 20-х — начале 30-х годов связано с потребностями письма: это было время «язы­кового строительства». В 1929 г. был пред­ложен революционно-радикальный и в выс­шей степени неудачный проект реформы русской орфографии, который деклариро­вал, что «реформа равняется на малогра­мотных и неграмотных в первую очередь». Этот проект нужно было аргументирование отвергнуть, и такую аргументацию предло­жили Р. И. Аванесов и В. Н. Сидоров.