Никитину – писателю свойственно обострённая память сердца, память о трагизме утрат, понесённых нашим народом в Великой Отечественной войне, и о величии подвига народа, отстоявшего мир для человечества. Столкнувшись с современной жизнью буржуазного мира, он выступает решительным противником как милитаристских устремлений современного империализма, так и против попыток буржуазных идеологов затушевать классовые, социальные противоречия современного капитализма, отвлечь трудящихся от активного участия в решении судеб мира.

В главах, посвящённых изображению событий наших дней, детально показано, как раскрывается перед Никитиным – писателем изнанка капиталистического мира, кризис буржуазной цивилизации, философии, культуры. Широкое развитие получает здесь публицистическая струя в творчестве Ю. Бондарева, которая вступает в органическое взаимодействие со свойственным ему искусством пластического образного рисунка.

Активная жизненная позиция Никитина ярко проявляется в его беззаветной преданности своему писательскому призванию, одержимой увлечённости. Его беззаветность служения искусству, талант и человеческая значительность особенно наглядны при сопоставлении с самодовольством и мелким тщеславием Самсонова.

Принципиальное значение имеет прямое обращение Юрия Бондарева к проблеме толстовских традиций в современной литературе. Писатель, изображая диспут Никитина с Дицманом, в уста последнего вкладывает утверждение, характерное для искусства модернизма с его философией отчаяния и унижения человека: «Современному миру машин не нужны ни Шекспир, ни Толстой, ни Достоевский. Западный роман отошел от прошлого реализма…».

Бондарев отстаивает жизненность принципов классической литературы с её гуманизмом, верой в высокое назначение человека на земле. Общая идейно-эстетическая концепция романа вопреки литературе модернизма с её неверием в человека, утверждает принципы реализма – его стремление к раскрытию и наиболее полные реализации в высоких духовных качеств человека. Сложные духовные искания героя романа направлены на утверждение полноты человеческого бытия, которое предусматривает творческую реализацию сил и возможности человека, его активное участие в борьбе за мир, за утверждение высокого гуманистического смысла новых общественных отношений. Только в связи с прогрессивными тенденциями исторического развития возможно непрерывное внутреннее развитие героя, его движение к «берегу», истине.

В активных моральных исканиях Княжко и Никитина ощутима связь с интенсивностью внутренней жизни главных героев «войны и мира». Неслучайно критика говорила о том, что Княжко в какой-то степени близок в своих моральных исканиях к Андрею Болконскому, а Никитин – к Пьеру Безухову. На вопрос: «не кажется ли вам, что лейтенант Никитин – это Пьер Безухов?» - писатель ответил: «Не задумывался над этим, и все-таки, может быть, действительно Никитин напоминает Пьера, хотя это совсем разные фигуры. Нескромно сравнивать своего героя с героем величайшего из мировых гениев, но, если говорить о каком-то сходстве, то оно в том, что Никитин, как и Пьер, ищет высший смысл, познавая действительность и самого себя». И в то же время герой стоит на новом, обусловленном новой эпохой уровне самосознания.

Говоря о том, что он сам не взялся бы категорически определенно сформулировать главную идею «Берега», что она во всем содержании романа, Юрий Бондарев заметил, однако, что «это – не только мост из прошлого в настоящее. Это роман о счастье, о любви, о поисках смысла жизни. В самом названии заложено все – «Берег».

Каждый человек пытается найти свой берег, который должен оправдать или объяснить смысл жизни. Название романа говорит о смысле жизни. Человек ищет берег в себе, и вне себя. Нашел человек свой берег или не нашел – в этом категория счастья или несчастья.

О смысле жизни, об исторической памяти народа, о его праве на возмездие, о том, что может сделать на земле один человек, размышляют Никитин и Самсонов, Дицман и Вебер, Эмма Герберт и Лота Титтель, вольно или невольно координируя свои представления с пережитой военной драмой.

О том же размышляем и мы вместе с автором.

Заключение.

Талант Бондарева произрастает из могучего корня духовной культуры русского народа.

Жизнь Юрия Васильевича Бондарева сложилась, кажется, удачно. Почти безоблачное детство, юность, обожженная войной, учеба в литературном институте, первые рассказы и повести, затем стремительный взлет, всеобщее признание, мировая известность. Везение, счастливая судьба в искусстве? А за всем этим идет невидимая потустороннему глазу, громадная, напряженнейшая душевная и умственная работа: тревоги и сомнения, духовные взлеты и тоскливое чувство неудовлетворенности собой…

Система творчества, глубина бондаревских замыслов не могут быть раскрыты и по-настоящему оценены только через сюжет или судьбы главных героев. Они осмысливаются в ходе постижения ограниченного сплетения конфликтов, положений, мотивов, характеров, взятых в контексте времени, в конкретной исторической обстановке. Что же касается биографии Бондарева, то она, по его признанию, - это все, что он написал; биография соткана из слов его сочинений, в которых воплощен он сам и все боли и радости общества, в котором живет писатель. Тут мы прикоснулись к тайне его языковой палитры, обладающей повышенной энергией чувства и мысли. Это стоит особо подчеркнуть, ибо являемся свидетелями поразительного равнодушия к смысловой и эмоциональной напряженности слова даже у иных одаренных авторов. Увы, не многие, положа руку на сердце, могут сказать сегодня: «Я… влюблен до фантастичности, порой до мучительного бессилия в слово, в его магическое очертание на бумаге, в его звучание и загадочность всегда ускользающей простоты. Я всю жизнь в погоне за словом, которое называется глаголом и эпитетом. Быть тенденциозным, но не навязчивым, говорить полновесно, но не прямолинейно – вот почему я всю жизнь в погоне за словом».

Между тем чувство языка, сюжет и характеры – ещё не составляют искусства, а автору не дают права на титул художника. Чтобы им стать, надо, кроме таланта, обладать широкой концепцией мира и человека, уметь постигать глубину противоречий действительности. Лишь тогда возможны художественные открытия, исполненные истинной правды и того неизъяснимого животворного пафоса, которые позволяют нам сильнее чувствовать радость, боль и неутолимую жажду жизни.

Художественные открытия Бондарева связаны с новым ракурсом воззрения на мир, с новыми типами героев, которыми, несмотря на сложный комплекс переживаний, сомнения, нелегкий путь самопознания, овладевает горячая вера в свое дело. Писатель воссоздает многослойный и неоднозначный процесс духовных исканий современника, которые выступают как самая жгучая и острая потребность эпохи. Бондарев испытывает человека на прочность. Он пишет жизнь, как она есть, признавая за ней достоинства и недостатки, каковы ей присущи. Поэтому столь пронзительно звучат его слова: «Я стараюсь помнить, что литература – это великое переселение из мира внешнего в мир внутренний, что ей дано проводить всеобщую ревизию совести, порицать мировой порок безразличия друг к другу, жестокость, алчность, варварское соперничество с самой природой, которое ведет к гибели природы и человека не только физически, но и через сознание собственной вины».