Ощущение реальной и одновременно сказочной красоты, близкое испытанному в детстве близ реки, где под откосом, в ещё сумрачной тени деревьев раннего летнего утра, чуть-чуть покачивались лодки и ласковая волна мягко шлепала у просмоленных днищ, пронзит сознание умирающего Никитина на заключительных страницах бондаревского «Берега»: «… уже без боли, прощаясь с самим собой, он медленно плыл на пропитанном запахом сена пароме в теплой полуденной воде, плыл, приближался и никак не мог приблизиться к тому берегу, зеленому, обетованному, солнечному, который обещал ему всю жизнь впереди».

Рассказывая об этом романе, тогда ещё не завершенном, Юрий Бондарев как-то обмолвился, что вся его суть именно в этой последней фразе, уже давно известной самому писателю и возвращающей Никитина в невозвратимое счастливое детство.

Семья Юрия Бондарева не однажды перебиралась с одного конца страны на другой: из Оренбуржья на Южный Урал, из Средней Азии в Москву, где окончательно обосновались в 1931 году.

Сколько раз живые, ничуть не поблекшие впечатления детства и юности отзовутся потом в творчестве Бондарева. И войдут они в повести и рассказы не просто как точные подробности предметного мира, окружающей природы и обстановки. Но пробудят богатые и сложные ассоциации, создадут особую тональность и строй повествования, отразятся в своеобычной манере видеть мир.

Надо было обладать особой чуткостью и прозорливостью, чтобы в школьном сочинении одаренного мальчика угадать его прекрасное будущее. Вот почему, говоря о биографии Бондарева-художника, никак нельзя не вспомнить Марию Сергеевну Кузовкину, его учительницу русского языка и литературы. Первый рассказ Юры Бондарева читали в классе. Потом Мария Сергеевна отвела мальчика в сторону и сказала: «Юра, тебе надо писать. Заведи записную книжку, дневник, записывай свои наблюдения, поразившие тебя факты и чувства, вызванные ими».

В школе Юра Бондарев издавал рукописный литературный журнал. Однако рано заявившие о себе «побуждения к писательству» и к литературной деятельности оборвала война. После десятого класса, как и другие его сверстники, Бондарев оправился на фронт. Кончилось детство. Мирное, естественное течение юности так и не началось. Мальчики стали солдатами и командирами, приняли на себя немыслимую тяжесть ответственности «за исход боя», за человеческие жизни, им доверенные. Теперь их школой – высшей школой – была война. Летом 1941 года комсомолец Юрий Бондарев вместе со своими сверстниками – москвичами строят оборонительные сооружения под Смоленском, а с 1942 года, после учебы в военном училище, как командир противотанкового орудия, сражается с фашистами на Сталинградском и Украинских фронтах, в Польше, на границе Чехословакии.

Новая школа войны была жестокой и грубой. Она переделывала людей на свой манер, обжигая и закаляя характеры, воспитывала знающих свое дело военных. Военная школа разделила жизнь этого поколения и несовместимые друг с другом «до» и «после». Все, что было «до», воспринималось как «когда-то», как что-то такое, чего, возможно, ещё и не было.

А «после» растянулось на долгие 4 года, когда, как скажет Юрий Бондарев, «наше внутреннее зрение воспринимало только 2 краски: солнечно-белую и масляно-черную. Середины не было, полутонов не было. Не было нюансов. Радужные цвета спектра отсутствовали».

Два ранения, четыре боевые награды – таковы вехи боевого пути будущего писателя. На фронте он стал коммунистом. Участник великого народного подвига, Юрий Бондарев проходит суровую жизненную школу, выносит из фронтовых дней уроки высокой героической нравственности.

В конце 1945 года Юрий Бондарев был демобилизован. В то время он ещё не думал о писательстве, по его признанию, хотел стать шофером. Но вскоре поступает на подготовительное отделение Московского авиационно-технологического института. В 1946 году он студент Литературного института им. А. М. Горького, где его наставниками были выдающиеся советские писатели Ф. Гладков, К. Паустовский.

О своем поколении, о тех, что остались в живых, Юрий Бондарев говорит как о людях, сумевших в четырехлетнем аду сберечь чистый, лучезарный мир солнечных великих ожиданий, «непреходящую веру в будущее, в молодость, в надежде», и как о людях, ставших непримиримее к несправедливости, добрее к добру. Их вторым сердцем стала совесть, оплаченная кровью, «обжигающей душу ненавистью ко всему черному, жестокому, античеловеческому».

С таким сложным жизненным и душевным опытом возвращался Юрий Васильевич Бондарев к мирной жизни. Этот опыт принес он с собой и в литературу. Его творчество, так же как и творчество других художников военного поколения, невозможно понять по-настоящему, не принимая во внимание крутых жизненных обстоятельств, нравственное формировавших людей.

Только после войны в душе у Бондарева стало пробуждаться смутное желание записать свои раздумья и воспоминания, передать то, что он знал о жизни и людях. Так неожиданно для себя он начал сочинять стихи, которые называет подражанием Блоку, Есенину, Твардовскому. Так появилась та школьная тетрадка, которая привела Юрия Васильевича Бондарева пока ещё не в литературу, но в Литературный институт Союза писателей. Главный шаг был сделан.

В 1949 году студент третьего курса Литинститута Бондарев напечатал в молодежном журнале «Смена» свой первый рассказ «В пути». Героями его были геологи-изыскатели и молоденькая выпускница Московского медицинского института Аня, начинающая свою врачебную практику в условиях до чрезвычайности неожиданных и трудных. Сюжетная коллизия отличалась напряженностью. Но драматизм ее обуславливали не столько обстоятельства, сами по себе чреватые опасностью, требовавшие собственности и воли, сколько их нравственно-эстетическая подоплека.

Глава 2. Художественные открытия Юрия Бондарева.

При встрече с явлением искусства нас занимают как идеи, сюжеты, образы, так и то, как пишет данный автор, в чем состоит его оригинальность, художественное мастерство.

На первый план тут неизбежно выходит слово как «первоэлемент литературы» (Горький). Слово в литературе не только несет определенную информацию, но одновременно служит средством эстетического воздействия через художественные образы, идеи, сюжет. При помощи языка писатель создает и своих героев, и образы природы, и картины реальной жизни. Художник, замечает Бондарев, одарен от природы особой способностью изображать на бумаге словами не плоскостный слепок человека, окружающего мира, отдельного предмета, а глубину его, ощутимую, направленную форму, высекающую чувства и мысль, открывающие тайные замочки души. Художник использует слова, сочетания слов как необходимость, как инструмент, без которого невозможно познание.

У каждого истинного художника свой язык. Достаточно одного-двух абзацев – и можно безошибочно определить, кем они написаны: Пушкиным, Гоголем, Толстым, Достоевским, либо Шолоховым, Леоновым… Начиная с повести «Батальоны просят огня» в полную силу входит язык Бондарева, которому присуща четкость интонации речи, ясность и эмоциональная выразительность фразы, выразительность ритма. Как известно, ритм в прозе так же важен, как и в поэзии. Ритм – это единство в разнообразии – как бы организует, упорядочивает повествование, вносит в него элемент прекрасного, приближая к музыке. Для бондаревской манеры ритм – постоянно присутствующий элемент.