Останавливает время бездорожье, не пускает к воде и железная дорога: ''Поезд волочил время российскими весями, останавливая его станциями'' (8;185).

Начинается важнейшее для романа противопоставление старого и нового мира. И старый мир является продолжением того, образ которого вырисовывался в более ранних произведениях Б. Пильняка. Оттуда образ поезда как измерителя времени, оттуда и образ юродивого. Историческая исчерпанность юродивых от большевизма очевидна, они не нужны новому миру, именно как отголоски прошлого.

Ожоговская ''коммуна оборванцев'' обречена на то, чтобы ''попасть в отвалы'', в ''щебни истории'' из-за социальной неприспособленности и бесперспективности утопических надежд. Они все живут в том времени ''военного коммунизма'', который и воссоздал их , Прошлый мир рушится под ударами нового: Иван ожогов погибает, утонув в водохранилище. ''Так умер Иван ожогов, прекрасный человек прекрасной эпохи девятьсот семнадцатого – двадцать первого года''(8;384). Автор четко определяет время ''юродивого от большевизма'', его время ушло, и в новом ему нечего делать. И ''волны времени'', по Пильняку, это неотвратимый и бесповоротный приговор истории; движущаяся историческая закономерность. ''…страна давала бой старой России, Руси – за социализм'' (8;188) и победила. Строится новый мир, меняется психология рабочих, личных и общее становится единонаправленным. И Пильняк в произведении стремится совместить две стилевые тенденции. Символика, ключевые образы, историософские представления спроецированы на сюжетные перипетии, объединяющиеся вокруг темы грандиозного строительства, и призваны создать у читателя ощущение размаха, монументальности. Персонажи освободились от воздействия разрушающих страстей от взрывов стихии подсознания. Появляется новая для Б. Пильняка тема примирения между поколениями и классами. Будущее принадлежит Садыкову, инженеру, выходцу из рабочего класса ,и комсомолке Любови Полетике, дочери старшего инженера Пимена Сергеевича, который в свою очередь ''примкнул'' к новому обществу, сумел ''перестроить'' свое сознание в пользу нового поколения, сложившегося вслед за первой пятилеткой.

Пильняк выражает надежду, что после социальной революции 1917 г и машинной революции 1925, предстоит еще, говоря словами ''прекрасного Ивана Ожогова, ''революция совести и чести''.

Написав свой первый роман, отвечающий во многом принципам социалистического реализма, Пильняк отказывается следовать этому пути: ''Это была первая пятилетка создания социалистической промышленности. Это не было моей темой, … не было темой, которая шла от моей кровеносной системы'' (44;63).

В поисках близкой темы, свободной от политической идеологии, Пильняк в начале 30-х годов обращается к публицистике, считая ее ''совершенно закономерным видом литературы''. В эти годы очерковая работа явилась уходом от действительности, обусловленным состоянием литературного процесса в ССР, а также ознаменовала тягу к реалистическому способу письма. Осмыслению реальных фактов в свете перспектив социалистического строительства. Позднее Пильняк отметит этот период своего творчества как ''путь самоограничения''. Он вновь настаивает на праве свободного выбора темы: ''Я не могу писать только так, как я умею, на темы, которые меня волнуют …''(344;61). Автор в то время все более и более пытается уклониться от норм соцреализма, что удается ему только в малой прозе. Эстетика соцреализма с четкой иерархией литературных жанров на первом месте провозглашает традиционный реалистический роман, что позволяет малой прозе 30-х годов остаться более или менее замеченной.

Особый интерес представляет опубликованный в 1935 году сборник рассказов ''Рождение человека'', охватывающий 21 рассказ.

Рассказы по тематике можно разделить на три группы:

1) тема жизненности творения, отношения человека к животному (''Собачья судьба''; ''Товарищи по промыслу'') и к вещам (''Вещи'');

2) тема соотношения художника и общества (''Рождение прекрасного''; ''пространства и время''; ''Мастера'', ''рассказ о двадцатом годе''; ''Камень небо'');

3) изображение оригинальных характеров из среды рабочих ,крестьян и партработников,

(''Рассказ о кристаллообразованиях''; ''Фабричные девки''; ''Галеты фабрики Большевик''; ''Повесть о спецовке''; ''Железная тундра'').

По-прежнему в рассказах присутствует дихотомическая структура, практически все

рассказы этого периода времени построены на оппозиции Старое-новое, включающую в себя и выражающуюся в следующих категориях:

- Пространство

Пространство в свою очередь раскрывается через привычную Пильняку антиномию Восток-Запад, а также через категорию времени

- Искусство

- Время

- Женщина

- Вещи

Говоря о пространстве как основной категории в оппозиции Старое-Новое следует отметить важность места действия, которое нередко остается анонимным или кажется условным, хотя упоминается реальная местность: ''За окном: московский - арбатский, пресненский – переулочный дворик, два сереньких флигеля, штук семь голых лип, две ели – за ними красная многоэтажная громада рабочего кооперативного дома'' (7;397).

Второе восприятие этого же места менее патетичное: ''За окном: арбатский переулочный дворик, два сереньких флигеля, штук семь лип, - за ними новостройка''

Наконец, третье, в финале рассказа: ''Дворик. Липы. Прошлогодний снег. Новостройки'' (7;402).

Так Пильняк показывает торжество Нового мира с его рассудочностью, спокойствием. Старый мир, атрибутом которого остается ''дворик, липы и прошлогодний снег'' не умирает, но включается в ход времени.

Пространства способствует и разделению персонажей. Так в рассказе ''Фабричны девки'' описывается квартира Кирилла Ипполитовича Свияженикова, кажущегося потомком Ипполита Ипполитовича из рассказа ''Смерти'' (1915) или семьи Ордыниных из ''Голого года'': ''… со стен ползли родовые портретики, шкафы поблескивали краснодеревым лаком, сдвинутые в пещерную тесноту, пахло псиной'' (6;143).

В рассказе ''Большой Шлем'' к оппозиции Старое-Новое подключается оппозиция Восток-запад, вместе с тем символизируя противоречивость и многообразие земли, в которой развивается ''новая страна'' с ''новыми человеческими делами и человеческими отношениями'' (7;423). Подчеркивается гуманистическое стремление нового.

Оппозиция Старое-Новое удачно подчеркивается параллелизмами. Так, значимыми становятся воспоминания: ''где гуливал Онегин, … каталась Анна Каренина, где дирежировал Скрябин'' (7;423); им противопоставляется анонимное, охваченное только одним глаголом ''гулять'' движение новых ''красноармейцев, фабричных парней, девушек с заводов, домработниц''. Здесь же снимается индивидуальность и усиливается коллективное начало – основная черта нового общества. Еще одним символом нового времени становится одежда: ''Исчезли галуны, золото и знаки отличия'' (7;423) Вместо них появились ''красная косынка и бурая толстовка, сапоги, кеды'' (7;423) Меняется и язык: ''исчезли округлые русские периоды'' – ''возник новый русский язык, короткий, однообразный, короткосложный'' (7;423).