Автор уже вначале повести фиксирует стремление героя к самоотчуждению, отказ от собственной личности, происходящий пока на внешнем уровне.

В Голядкине живет настойчивое желание убедить себя и других в лояльной схожести с остальными («как все»). Именно этими стараниями он нащупывает ту психологическую опорную для себя площадку ( «как и у всех»), с которой он обеспечивает себе тылы. Но в то же время Голядкин утверждает: «… Я иду своей дорогой, и сколько мне кажется, ни от кого не завишу» /20/.

Таким образом, можно сказать, что в нем борятся две противоположные тенденции, которые и приводят его к раздвоению собственной личности.

Толчком к началу раздвоения личности Голядкина является ситуация его крайнего унижения – страшная ночь после возвращения домой с бала. Тогда он впервые разглядел рядом с собой человека, внешне удивительно похожего на себя.

По мнению А.А. Станюты, именно с тех пор Голядкин начинает сталкиваться с тем, что уже давно подспудно накапливалось в его сознании, но сдерживалось врожденной робостью и нерешительностью. Это именно та сторона его самосознания, в которой давно уже вспыхивали импульсы пугающих и дразнящих Голядкина мыслей о притягательных и отвращающе – безнравственных для него способах отстаивания личностной независимости. Голядкин увидел в человеческом образе то, что смущало его собственную душу, но хоронилось в ее тайниках со стыдом и возмущением /62/.

Двойник Голядкина – Голядкин-младший, олицетворяющий собой негативные помыслы героя, травмирует психику последнего, будучи ее же порождением, терзает сердце и гасит его ум. Голядкин-старший с ужасом отшатнулся от самого себя, как от реального врага, упал в темную пропасть безумия. Все низменное, о чем он иногда подумывал – все это представило ему словно наяву его больное воображение. Все это – и есть его двойник. Двойник Голядкина мучает и терзает его, потому что является его противоположностью, воплощением его подсознательных, темных мыслей. Из-за врожденной робости и слабости характера Голядкин не может воспользоваться дерзкими методами, которыми втайне он желает овладеть. Его убивает мысль о потере подлинности своего «я», каким бы забитым оно не являлось.

Таким образом, мы видим, что когда сознание не выдерживает напряжения, явь и кошмар в нем сливаются, тогда и происходит раздвоение сознания героя, его темные стороны души персонифицируются в образе двойника, внешне, как две капли воды похожего на героя, но внутренне ему противоположного.

От повести «Двойник», как указывает сам Достоевский, берет начало в его творчестве тема подполья. Но если в «Двойнике» она решается еще преимущественно в плане социально-психологическом, то в «Записках из подполья» тема духовной двойственности интересует Достоевского уже и с философско-этической стороны.

Человек из подполья у Достоевского – это осознанная, умышленная капитуляция перед внутренними силами зла, поощренными к действию им же самим. Если Голядкин оказывается в состоянии сильнейшего психического морального шока, когда его не вполне осмысленные фантазии порождают его же самого, то в совершенно иных отношениях находится со своим отрицательным двойником антигерой «Записок из подполья» – в сознании этого человека также существует неприглядный духовный близнец. Эти отношения свидетельствуют о моральной вине человека, который исковеркал себя уже невольно, а сознательно. Тут не отчаянная необходимость отстоять свое «я». Тут искусственно возбуждаемая в себе потребность обосновать как законную свою полнейшую нравственную безответственность перед собой и остальными людьми /62/.

Герой «Записок из подполья» «окалечился мыслью» – идеей оправдать любой ценой неудачу своего второго негативного «я». Оно сначало умышленно активизируется им в себе для залечивания ран оскорбленного и непомерно раздувшегося самолюбия и незаметно завладевает им целиком, заполняя желчью все здоровое и естественное в его натуре. Это и приводит, наконец, к подмене, к замещению «в человеке человека» существом нравственно инородным.

Голядкин противился своему ненавистному двойнику, подпольный же человек, наоборот, бросается на шею этому дурному в себе «я», обоснование которого предпринимает в своих записях. Но все же его глубинная человеческая сущность до конца не «околечивается» мыслью злобной и циничной. Хоть редко, короткими импульсами, но вспыхивают где-то среди остатков истинного «я» движения мысли из неисковерканной стороны его ума и сердца. Тем тяжелее осознается вина подпольного человека, тем пагубнее для него предательство собственной подлинности. Ибо подпольный антигерой действительно предает себя в себе, «человека в человеке», сознательно складывал руки перед взращенным в себе же двойником /62/.

Итак, мы рассмотрели, как феномен двойничества реализуется в творчестве Ф.М. Достоевского, остановившись на двух примерах из его произведений – «Двойник» и «Записки из подполья». Мы заострили внимание именно на этих произведениях, так как в них наиболее отчетливо можно проследить путь раздвоения человеческого сознания. Но нужно сказать, что рамками этих произведений изучение феномена двойничества в творчестве Достоевского не ограничивается.

Преломление мотива двойничества в творчестве Достоевского интересовало различных исследователей, при этом они интерпретировали его по-разному, с различных точек зрения. Приведем несколько аспектов изучения данной проблемы, на которые обращали внимание исследователи творчества писателя.

Так, например, И.Д. Ермаков рассматривал раздвоение личности у героев Достоевского с точки зрения психоанализа. Он утверждал, что Достоевский немного опередил новейшие исследования психоаналитической школы, доказавшей и амбивалентность чувств, и то, что содержание галлюционаций является выражением вытесненных из сознания в область бессознательного комплексов, то есть таких психических содержаний, которые по тем или иным причинам несовместимы с личностью, и потому проецируются во внешний мир как чуждые, болезненные галлюционации /21/.

И.Д. Ермаков утверждает, что причина двойственности чувств героев Достоевского заключается в проявлениях сложных отношений между чувством собственной недостаточности, малой ценности и желаниями, фантазиями о собственной значимости. Герои Достоевского ищут твердого, устраивающего их положения в обществе, но никак не могут прийти в гармонию с ним. Вследствие этого и появляется угнетающий сознание двойник, в котором воплощаются собственные тягостные, эгоистические представления.

Говоря о психической раздвоенности героев Достоевского, И.Д. Ермаков ссылается на концепцию З. Фрейда о невротиках, которые постоянно вспоминают прошлые ситуации обиды, унижения. Это мучает их и разделяет на две инстанции – презрительно наказующую и презренную, наказуемую, которые в сущности являются двумя сторонами одной и той же личности, двойственной в своей динамике.

Итак, двойник возникает из психологической раздвоенности личности. Также И.Д. Ермаков упоминает о чувстве вины, которое позволяет ответственность за некоторые поступки приписывать своему двойнику.