В период, когда маховик исторических событий в России только начинал еще раскручиваться, шансы демократического движения на заметный успех в его противоборстве с КПСС казались небольшими. Комму­нисты явно неплохо подготовились к переменам. В то время как одна часть партии с неожиданной для обще­ства предприимчивостью включилась в инициируемые ею же процессы разгосударствления социалистической собственности (сумев даже убедить определенные кру­ги на Западе и часть отечественной демократической общественности, что преобразование собственности в СССР возможно лишь путем номенклатурной привати­зации), другая ее часть заняла позицию критики вся­кой приватизации и готовилась к тому, чтобы, исполь­зуя неизбежное недовольство широких масс неспра­ведливостями приватизации, вновь выступить в роли: защитника обездоленных и создать мощную социальную базу для возрождения коммунистического движения.

Несмотря на то, что с осени 1988 г, социологи фиксиро­вали резкое падение авторитета КПСС, реальные и по­тенциальные позиции компартии представлялись все еще очень прочными, вплоть до августовского путча 1991 г. Решающую роль в утверждении реальной много­партийности и преодолении всевластия коммунистичес­кой партии сыграло то обстоятельство, что для рос­сийского депутатского корпуса, для Председателя Вер­ховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцина, для широкого спектра российских политических объединений борьба с КПСС слилась с борьбой против диктата союзного центра. Не случайно, что именно в Декларации о госу­дарственном суверенитете РСФСР, принятой первым Съездом народных депутатов РСФСР, впервые были провозглашены гарантии равных правовых возможнос­тей участия в управлении государственными и обще­ственными делами для всех граждан, политических партий, массовых движений, общественных и религи­озных организаций[4]. Кроме того, на первом Съезде был принят и ряд иных решений, важных для последующе­го развития многопартийности. В постановлении перво­го Съезда народных депутатов РСФСР "О механизме народовластия в РСФСР" вводился запрет на "совме­щение должности руководителя государственного органа власти и управления с любой другой должностью, в том числе в политических и общественно-политических орга­низациях"[5], а в принятом за основу на Съезде Декрете о власти, кроме того, устанавливалось, что "всякое противоправное вмешательство политических партий, партийно-политических органов и иных общественных организаций в деятельность государственных предпри­ятий, учреждений и организаций должно пресекаться незамедлительно и со всей решительностью"[6].

12 июня 1991 г. Б. Н. Ельцин был избран Президентом Российской Федерации, а уже 20 июля 1991 г., опираясь на решения первого Съезда народных депутатов РСФСР, он издал Указ "О прекращении деятельности организационных структур политических партий и мас­совых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР"[7].

Деятельность Коммунистической партии РСФСР, поддержавшей прямо или косвенно действия ГКЧП была приостановлена Указом Президента РСФСР от 23 августа 1991 г. до "окончательного разрешения в су­дебном порядке вопроса о неконституционности дей­ствий Компартии РСФСР", Далее события шли по нарастающей. Практически одновременно выходят Указ Президента СССР "Об имуществе Коммунистической партии Советского Союза", предписывающий советам народных депутатов взять под охрану имущество КПСС[8], и Указ Президента РСФСР "Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР", объявляющий государственной собственностью РСФСР все иму­щество, принадлежащее КПСС и КП РСФСР[9]. Через несколько дней (29 августа) Президент СССР издает Указ "Об упразднении военно-политических органов в Вооруженных Силах СССР, войсках Комитета государ­ственной безопасности СССР, внутренних войсках Ми­нистерства внутренних дел и железнодорожных войс­ках". А вскоре после этого он слагает с себя полномо­чия Генерального секретаря ЦК КПСС и призывает ЦК КПСС принять решение о самороспуске. Завершающую точку в этой серии нормативных актов поставил Указ Президента РСФСР от 6 ноября 1991 г. "О деятельности КПСС и КП РСФСР", предписывающий прекращение деятельности и роспуск организационных структур КПСС и КП РСФСР.

Однако в массовом сознании поражение компар­тии было в тот период отнюдь не столь очевидным. И хотя, по данным ИСПИ РАН, более половины населе­ния полностью согласилось с решениями о приостанов­лении деятельности КПСС и считало, что эта партия не должна возобновлять свою деятельность, 28% респондентов, напротив, были убеждены, что компартия должна возродиться, а почти половина опрошенных коммунистов (46%) были готовы возобновить свое член­ство в партии[10]. При этом только каждый четвертый респондент был уверен в том, что после запрета КПСС страна пойдет по пути демократического развития, и одновременно столько же полагало, что в этом случае страну ожидает диктатура новой власти. Показатель­но, что половина опрошенных не смогла определенно высказаться по данному вопросу. Таким образом, в об­ществе, в отличие от высших эшелонов власти, явно не было эйфории победы. Оно, по мнению наблюдате­лей, "раскололось и затаилось".

После крушения КПСС процесс становления мно­гопартийности в России вступил в качественно новую стадию. Если раньше политическая активность партий и движений самой разной ориентации была по преиму­ществу направлена против КПСС и отождествлявшего­ся с ней союзного центра, то теперь они были вынуж­дены искать новую основу для самовыражения и само­идентификации (это прежде всего касалось так назы­ваемого демократического движения, которое по сути дела всегда было лишь объединением "против", а не "за"). Я говорю "так называемого" потому, что "демок­рат", "демократическое движение" и т. п. — это всего лишь приемлемое для народного слуха демагогическое название всего антикоммунистического. При этом как-то забывается, что коммунисты тоже стоят на позици­ях демократии, но демократии пролетарской, т. е. не­правовой, использующей массы как средство подавле­ния индивида. Антикоммунистическая же демократия — это демократия буржуазная, т.е. правовая, либераль­ная, основанная на принципах защиты прав меньшин­ства, свободы индивида. А для буржуазной демократий (т. е. демократии в позитивном, а не просто в анти­коммунистическом смысле) в России пока что условий нет, так как нет гражданского общества и нет среднего социального слоя, который мог бы быть реальным но­сителем основных ценностей буржуазной демократии — свободы, собственности и права.

Естественно, что эта эклектичность и внутренняя противоречивость демократического движения обнару­жилась очень быстро. После августа 1991 г. началась серия расколов единого прежде блока "Демократичес­кая Россия" и выходов из него сначала патриотически настроенных организаций, затем партий социал-демок­ратической и социал-либеральной ориентации.