Интенсификация взаимодействия с ЗЕС важна не только с точки зрения синхронизации процесса интеграции России в систему европейской безопасности, но и с учетом возросшей самостоятельной роли ЗЕС и перспективы ее более эффективного использования в рамках укрепляющегося тандема ЕС/ЗЕС. Динамичное развитие ЗЕС в течение последних лет позволило ему существенно укрепить свои политические позиции и увеличить практический потенциал в сфере европейской безопасности. Тот качественный скачок, который совершил ЗЕС в середине 90-х гг., предполагает необходимость адекватной реакции со стороны России, проведения ею активной политики в отношении этого военно-политического союза. При этом необходимо учитывать, что в основе активизации ЗЕС лежат долгосрочные тенденции западноевропейской интеграции, открывающие перед ним широкие перспективы устойчивого развития. Отражением этого является, во-первых, происходящее сближение ЗЕС и системы общей внешней политики и политики безопасности ЕС (ОВПБ) в рамках концепции «европейской идентичности в сфере обороны и безопасности», во-вторых — трансформация трансатлантических отношений в сторону увеличения роли и ответственности ЗЕС/ЕС.

Поэтому значение сотрудничества с ЗЕС для России много шире тех практических результатов, которые могли бы быть достигнуты в нынешней ситуации. Развитие такого сотрудничества представляется важным элементом формирования российской внешнеполитической стратегии в соответствии с основными европейскими тенденциями.

Напротив, ориентация европейских стран на натовские каналы в отношениях с Россией в сфере безопасности во многом определяла бы и выбор России, ослабляя европейскую составляющую ее политики. Поэтому Россия ожидает от ЕС/ЗЕС проявления политической воли, чтобы уравновесить российские отношения с НАТО и США (или компенсировать их возможное ослабление в результате югославского кризиса) развитием собственных связей с Россией. В конце 1990-х гг. Россия и ЕС сблизились в стремлении противопоставить американскому моноцентризму стратегию многополярного мира. Это означает, что традиционная цепочка Европа — США — Россия должна быть преобразована в своего рода треугольник — за счет существенного развития линии Россия-ЕС. До югославского кризиса тенденция подобной трансформации получила заметное отражение в практике международных отношений. Из российской внешней политики постепенно исчезали ее прежние американские акценты. В преддверии и в рамках саммита Совета Европы в Страсбурге в октябре 1997 г. президент Б. Ельцин настойчиво призывал европейцев взять на себя большую ответственность за безопасность в Европе, подчеркивая, что потенциал Европы позволяет сделать это без внешнего вмешательства. Своего рода индикатором понимания со стороны европейцев стала достигнутая на этом «антиамериканском» фоне договоренность России, Франции и ФРГ о проведении ежегодных трехсторонних встреч на высшем уровне. На первом заседании Совета сотрудничества Россия — ЕС (январь 1998 г.) Е. Примаков также акцентировал на важности усиления двустороннего политического диалога. Он призвал не превращать Совет сотрудничества в дискуссионный клуб по международным проблемам, нацелив его «на реальное, практическое, а не на словах, сотрудничество» в их решении[34]. Председательствовавший в Совете ЕС и на Совете сотрудничества Р. Кук поддержал российскую точку зрения, отметив, что СПС представляет все возможности для увязки воедино всех аспектов отношений России и ЕС. Второе заседание Совета сотрудничества (май 1999 г.) продемонстрировало, что партнеры действительно начали движение в этом направлении: наряду с обсуждением конкретных вопросов взаимодействия в сфере международной безопасности (прежде всего, в деле косовского урегулирования) на Совете обсуждалась общая стратегия ЕС в отношении России, которая ориентирована на комплексное партнерство, включающее в качестве неотъемлемой части сотрудничество в сфере внешней политики и безопасности.

В этом наметившемся сближении реально не было антиамериканской подоплеки. Характеризуя стратегию укрепления «второй опоры» ЕС, министр иностранных дел Австрии В. Шюссель в период председательства в ЕС подчеркнул в обращении к саммиту ЕС в Портшахе (октябрь 1998 г.), что европейская политика безопасности может быть сформирована только «рука об руку с Соединенными Штатами» и что необходимо не «меньше Америки», а «больше Европы»[35]. Россия поддерживала европейское видение роли США в Европе как важного фактора стабильности и развития. НАТО также рассматривалась Россией как один из важных элементов европейской безопасности. Признание и ЕС, и Россией этих положений определяло, таким образом, их политическую близость, которая позволяла идти по пути формирования не менее значимой составляющей современной международной жизни — углубления прямого взаимодействия Западной Европы и России в сфере внешней политики и безопасности. И хотя югославские события вносят серьезные коррективы в российское восприятие политики США и НАТО, их центральная роль в европейских делах остается константой. Поэтому участие России в системе международной безопасности в любом случае не может строиться на альтернативном выборе партнеров и противопоставлении США/НАТО — ЕС/ЗЕС. Политика сотрудничества России в Европе предполагает безальтернативное взаимодействие с США и НАТО, но может при этом иметь выраженные европейские акценты, т. е. быть нацеленной на наращивание партнерства с ЕС/ЗЕС, особенно с учетом перспективы институционализации европейской составляющей НАТО.

После подписания Основополагающего акта Россия - НАТО перед ЕС открылись две возможности. Первая — использовать его как удобный предлог, чтобы уйти от серьезного двустороннего диалога с Россией в области безопасности, сосредоточившись на других направлениях. Вторая, наоборот, — воспринимать его как взятый барьер, серьезно затруднявший развитие такого российско-европейского диалога. Стоящие перед ЕС задачи формирования «европейской идентичности в сфере обороны и безопасности» объективно благоприятствуют тому, чтобы ЕС/ЗЕС на практике подержали Россию в ее готовности к сбалансированному сотрудничеству во всех областях, что позволило бы идти по пути действительного российско-европейского партнерства. Вместе с тем, движение в этом направлении было существенно заторможено вследствие предпринятой НАТО военной акции против Югославии.

Европейцы продемонстрировали свою очевидную неспособность оказывать в настоящее время стабилизирующее влияние на курс США в Европе в ситуациях, когда он связан с реализацией американских национальных интересов, во многом расходящихся с интересами самих европейцев. Объективно военно-силовые рецепты решения европейских проблем являются для США важным средством укрепления своей политической роли в Европе, вынужденной в этих обстоятельствах опираться на безусловное американское лидерство. Это становится серьезным барьером на пути развития самостоятельной линии связи Западная Европа — Россия, которой партнеры в последнее время уделяли повышенное внимание. Теперь «Коллективная стратегия ЕС по отношению к России», признанная им одной из основных сфер и основ развивающейся ОВПБ и «европейской идентичности», серьезно подорвана произошедшими изменениями в отношениях России и Запада, особенно в той ее части, которая ориентирована на сотрудничество в сфере безопасности. Если до югославских событий укрепилось мнение, что у Западной Европы и России нет серьезных противоречий в сфере европейской безопасности, то в нынешней ситуации западноевропейские интересы, сформулированные в контексте политики НАТО, существенно расходятся с российскими. В дальнейшем разногласия сторон еще более возросли в связи с проблемой вокруг Чечни, причем до такой степени, что в ЕС зазвучали голоса, призывающие к пересмотру «Коллективной стратегии ЕС по отношению к России».