Относительное ослабление прямой линии связей Западная Европа - Россия подрывали бы, следовательно, политический потенциал и позиции ЕС/ЗЕС в качестве центра силы в многополюсном мире. И напротив — югославская акция усилила тенденцию к закреплению лидерства США, при котором содержание «европейской идентичности» сводится в нынешней ситуации прежде всего к согласованному следованию европейцев в фарватере американской глобальной политики. Усиление США как западного лидера в разрешении сложных европейских кризисов и конфликтов дает в руки американцев испытанный и действенный рычаг воздействия на европейцев — шантаж уходом США, что означало бы высокую вероятность выхода регулируемых конфликтов из-под контроля и их эскалацию. Таким образом, развивавшаяся в последние годы тенденция относительного уменьшения роли США в Европе при одновременном усилении позиций ЕС/ЗЕС существенно заторможена. Соединенным Штатам удалось добиться подтверждения европейцами центрального места НАТО с безусловным американским лидерством в системе европейской безопасности. Однако, как ни парадоксально, югославский кризис может в перспективе стать питательной средой для позитивной переоценки российско-западных отношений, и российско-европейских в частности, с учетом его нынешнего негативного эффекта. В том случае, если не удастся в полной мере преодолеть возникшие барьеры во взаимоотношениях НАТО и России, сотрудничество Россия — ЕС/ЗЕС тем более могло бы рассматриваться в качестве важного канала, который дает возможность Западу политически «сохранить» для себя Россию, а России — конструктивно взаимодействовать с Западом на международной арене и в системе европейской безопасности.

Для самой России, следовательно, актуальность проблемы европейской интеграции в сфере безопасности и обороны сохраняется и в нынешней усложнившейся политической ситуации в Европе. Возникшая на рубеже 1998—1999 гг. «новая динамика» ЕС/ЗЕС на этом направлении, опирающаяся на накопленный ими потенциал, открывает перспективу существенных качественных изменений в будущей военно-политической организации Европы. Очевидно, что Россия не может позволить себе занять позицию стороннего наблюдателя изменений, происходящих в практической политике безопасности и обороны ее стратегического партнера, каким она признает ЕС — изменений настолько значимых, что, как отметил госсекретарь немецкого МИД Г. Ферхойген, «они займут центральное место в европейской интеграции в будущем»[36].

Для формирования активной российской позиции необходимо прежде всего определить, какие последствия для России может иметь «милитаризация» Европейского Союза. В стратегическом отношении этот процесс, очевидно, не только не противоречит российским интересам, но, вероятно, вполне соответствует им. Во-первых, как ни парадоксально, но такая «милитаризация» способствует демилитаризации международных отношений, поскольку военное «измерение» ЕС неизбежно будет играть вспомогательную роль в рамках его комплексной политики безопасности — в отличие от НАТО, где военный компонент занимает центральное место в обеспечении безопасности. Во-вторых, соответствующее усиление роли и ответственности ЕС/ЗЕС укрепило бы и перспективы взаимодействия Запада с Россией в сфере безопасности. Ведь само понятие «неделимости европейской безопасности» имеет для ЕС/ЗЕС более весомое содержание, в силу соседства с Россией, чем для американцев. Кроме того, расширение компетенций ЕС на оборонную сферу предполагает одновременное расширение и углубление сотрудничества с Россией в этих областях, которые становятся материей действующего двустороннего Соглашения о партнерстве и сотрудничестве. В-третьих, новое качество отношений ЕС-Россия в сфере безопасности открыло бы перед Россией дополнительные возможности развития сотрудничества со странами Центральной и Восточной Европы, которые все более определенно включаются в орбиту европейской интеграции.

Все это находит подтверждение в политике ЕС. Основная цель запланированных и осуществляемых им реформ в оборонной сфере состоит в наделении «Союза структурами и процедурами, позволяющими преобразовать его из западного Европейского союза в Союз для всей Европы, способный к глобальным действиям»[37]. И России в этой политике отводится центральная роль. В декабре 1998 г. Совет ЕС принял решение о разработке «Коллективной стратегии» в отношении соседних стран и регионов, поставив на первое место Россию. Соответствующий документ под названием «Коллективная стратегия ЕС по отношению к России» был одобрен на саммите ЕС 3-4 июня 1999 г. в Кельне. Эта стратегия ориентирована на развитие всего комплекса двусторонних отношений и исходит из необходимости способствовать интеграции России в «европейские пространства»[38]. Одной из двух ее основных целей является поддержание европейской стабильности, укрепление глобальной безопасности и противодействие общим вызовам путем интенсификации сотрудничества ЕС с Россией. Сформулированная цель выходит за рамки декларативного партнерства и предполагает наращивание практического взаимодействия ЕС с Россией. Для этого, в частности, планируется учреждение постоянного совместного механизма в рамках политического диалога партнеров, ориентированного на выработку общих инициатив в области внешней политики и безопасности (работа по созданию такого механизма должна была начаться уже в конце 1999 г., но была приостановлена в связи с осложнением российско-европейских отношений в результате разногласий по чеченской проблеме).

Все это свидетельствует в пользу того, что стратегия ЕС, направленная на создание потенциала в области безопасности и обороны, позволяющего ей претендовать на относительно автономную политическую роль в системе международных отношений, в принципиальном плане пересекается с российской стратегией в единой плоскости — формирования многополярного мира в ХХI веке. Несмотря на выявившиеся различия в подходах к решению ряда кризисных европейских проблем, в долгосрочном плане России следовало бы, вероятно, поддержать амбициозные устремления ЕС, которые требуют от него сбалансирования своих отношений с США развитием отношений с Россией. Успешная реализация курса ЕС/ЗЕС на создание «европейской обороны» не означает создание новой «европейской армии», зато способствует трансформации НАТО как военно-политического союза в Евро-Атлантическую организацию безопасности с сильным европейским ядром, интересы которого в целом сближаются с российскими.

Глава 3. «ВТОРАЯ ОПОРА» ЕС НА МЕЖДУНАРОДНОЙ АРЕНЕ

3.1. Европейские силы быстрого реагирования и НАТО

С момента образования ЕС государства-члены заявили о своем намерении проводить в рамках Союза общую внешнюю политику и политику безопасности. Начиная с Хельсинского саммита ЕС в декабре 1999 г. это намерение стало приобретать конкретные формы, когда было принято решение о том, что к 2003 г. в распоряжении ЕС должен будет находиться контингент войск размером в 50-60 тысяч человек, способный реагировать на кризисы, возникающие в Европе[39].

Изменение политики Великобритании, обозначившееся в Сент-Мало,