Рассмотрение жанрово-стилевых доминант волшебной НС, послужившей ядром для формирования ЛС, следует начать с её основных семантических признаков (контекст содержания, уровень сюжета). В целом, уровень сюжета не только наличиствует соотнесенность и последовательность единиц содержания в ходе повествования, но и отражает динамику и статус простраНСтвенно-временной организации текста и способа действия субъекта. Референц-й вектор хронотопа подразумевает только то, что предметно представлено в сюжете; каковы координация и направленность сюжетных эпизодов, их содержательная перспектива [Казанцева, 1991: 7].

Семантические предшественникики волшебной НС в плане сюжета определяется особенно отчётными принципами миромоделирования, унаследованными у мифа. Наиболее ярким семантическим признаком жанрово-стилевой доминанты волшебной НС является пространственно-временная организация текста, поскольку она «… делает наглядно-зримым образ мира, заложенной в структуре данного жанра» [Липовецкий, 1992: 30]. При этом, пространственно-временная организация художественного текста отражает «… не элемент материального мира, который существует в реальном времени и пространстве, а образную модель действительности, которая создаётся в произведении» [Тураева, 1986: 20]. Пространственно-временная организация НС, в особенности, волшебной НС описана в работах многих авторов: Н.М. Ведерниковой [Ведерникова, 1970], Д.С. Лихачёва [Лихачев, 1971], С.Ю Неклюдова [Неклюдов, 1975], Е.М. Китаевой [Китаева, 1992], Д.Н. Медриша [Медриш. 1980], Т.В. Цивьян [Цивьян, 1975], В.А. Бахтиной [Бахтина. 1979] и др. В целом, в хронотопе волшебной народной сказки трансформация мифологических представлений об устройстве бытия идёт по двум главным направлениям: происходит подчинение мифологии формационным задачам, связанным с сугубо поэтической функцией волшебной НС как жанра; элементы семантической структуры мифа наполняются эпическим содержимым [Липовецкий, 1992: 30-31].

Особенностью пространственно-временной организации волшебной НС является унаследованная ею у мифа внутренняя точка зрения на пространство и время: нечёткая ориентированность времени и пространства относительно воспроизводящего субъекта, нечёткие субъективно-объективные отношения в сфере времени и пространства [Стеблин-Каменский, 1976: 42,44]. Как отмечает Д.С. Лихачёв, «Художественное время… испытывает многообразие субъектного восприятия времени» [Лихачев, 1971: 235]. В отличие от абстрактного, художественное время непрерывно, конечно, анизотропно и обратимо [Стеблин-Каменский, 1976: 44] – «время в художественном произведении – это не только и не столько календарные отсчёты, сколько соотносимость событий» [ Лихачев, 1971: 237]. Функцию времени, поэтому, имитируют все описываемые повествователем события (алгоритм действия), все детали повествования; вне описываемых событий художественное время не существует.

Для волшебной НС характерно прошедшее время, имеющее в ней ряд особенностей, не противоречащих общей характеристике художественного времени. Подобно циклической замкнутой мифической картине мира, замкнуто время – пространство волшебной НС, с чем связана его условность. Как отмечает Д.С. Лихачёв, «сказочное время не выходит за пределы сказки. Оно целиком замкнуто в сюжете. Его как бы нет до начала сказки и нет по её окончании. Оно не определено в потоке исторического времени» [Лихачев, 1971: 232]. Эту мысль поддерживает М.И. Стеблин-Каменский, который отмечает временность сказочного прошлого, его абсолютную оторванность от настоящего и максимальную нереальность [Стеблин-Каменский, 1976: 52,53]. Замкнутость времени волшебной НС объясняется его зависимостью от развмтия действия: отсчёт времени в волшебной народной сказке начинается с начальных событий, время останавливается с наступлением их счастливого окончания: «… время сказки тесно связано сюжетом… отсчёт времени ведётся от одного эпизода к другому. Время отсчитывается от последнего события: «через год», «через день», «на следующее утро». Перерыв во времени – пауза в развитии сюжета» [Лихачев, 1971: 251-252]. О.В. Сорокотенко отмечает в волшебной народной сказке однонаправленность и последовательность движения времени, лишённого ретроспективы и проспектных ответвлений [Сорокотенко, 1996: 4] с данным свойством времени, а также с зависимостью времени от развития сюжета связано отсутсвие в волшебной НС статических описаний, функционально не связанных с действиями сказочных персонажей. В волшебной НС с художественным временем неразделимо соединено художественное пространство. Оно создаёт среду для развития сюжета и само меняется вместе с ним [Лихачев, 1971: 385]. Художественное пространство волшебной НС дискретно, конечно и анизотропно, то есть не обладает тремя евклидовыми характеристиками реального пространства: бесконечностью, непрерывностью и единообразием [Стеблин-Каменский, 1976: 32].

Помимо вышеперечисленных общих свойств, одной из основных характеристик художественного пространства в НС является его незначительное сопротивление действиям героя, сверхпроводимость [Лихачев, 1971: 385]. Сказочные персонажи передвигаются с необыкновенной скоростью, препятствия на пути героя обусловлены сюжетом, а не природой художественного пространства волшебной НС, поэтому они всегда внезапны, но огромные сказочные расстояния, которые должен преодолевать положительный герой, чтобы пройти испытания, не задерживают развитие сюжета волшебной НС. Их функция – убедить читателя в трудности испытаний, выпавших на долю героя и в исключительности качеств героя, способного их пройти.

Несмотря на то, что в волшебной НС существует тенденция локализовать действие в экспозиции, испытания географические реальны (при сохранении неопределённости художественного времени), художественное прострнство сказки всё равно несопоставимо с реальным пространством. Пространство волшебной НС бинарно – представлено двумя мирами: профанным миром обыденной действительности, в котором герой обычно появляется на свет и волшебным потусторонним миром, преображённым в волшебной НС «царством мёртвых», в котором герой проходит испытания. Волшебный мир является антимиром по отношении к реальности, что и становится мотивацией фантастических сказочных событий [Липовецкий. 1992: 32]. В волшебном мире все фантастические действия и события возможны, он – «адетерминированная модель действительности со многими фантастическими посылками» [Чернышова, 1979: 217]. При этом в волшебной НС отмечается аксиологическое восприятие обоих миров: положительная оценка мира обыденной реальности героя и отрицательная – волшебного мира. Волшебный мир, населённый отрицательными персонажами представляет собой мифологический хаос, который герой волшебной НС гармонизирует, освобождая от зла. Анализ показывает, что «… в центре сказочного хронотопа лежит трнсформированная цепная семантика мифа: претворение хаоса в космос, упорядочивание мира…» [Липовецкий, 1992: 34].

Третьим семантическим компонентом жанрово-стилевой доминанты в НС является сюжет, отличающийся высокой степенью стереотипности, что нашло отражение в многочисленных классификациях волшебных народных сказок по признаку сюжета и указанных сюжетов и мотивов волшебных народных сказок [Веселовский, 1913], [Bolte J., Polivka G, 1913-1932],[Волков, 1924], [Aarne, 1928], [Никифоров, 1928], [Wundt, 1912],[Thompson, 1979], [Гуллакян, 1980], [Маранда, 1985], [Фотино, 1985], [Греймас, 1985], [Кербелите, 1991]. Впервые стереотипность сюжета в НС была подробно исследована В.Я. Проппом в работе «Морфология сказки»[Пропп, 1969]. Предложил систему изучения сюжета в НС по функциям действующих лиц. Под функцией персонажа понимается «… поступок действующего лица, определённый с точки зрения его значимости для хода действия»[Пропп, 1969: 25]. Количество таких функций в НС невелико, а выполняются они множеством персонажей (семь основных типов выделяется), чем и объясняется одновременное многообразие и стереотипность НС. В.Я, Проппом были также сформулированы основные правила построения сюжета в НС: