Выгоды от глобализации распределяются неравномерно, и в гла­зах многих стран — несправедливо. Все достижения экономического глобализма последних двух десятилетий XX века не сняли с повестки дня задачу преодоления опасных разрывов в уровнях экономического раз­вития стран, задачу, которая в 70-е годы находилась в эпицентре дви­жения за новый международный экономический порядок. На 20% населения планеты, живущего в богатых странах, приходится 86% мирового ВВП, а на беднейшие 20%— всего 1%.[15] Сохраняющееся неравенство — не только наследие колониализма и исторической судьбы, но и результат далеко не справедливого и не равноправного сотрудничества в наши дни. Односторонние преимущества глобали­зации усугубляют неравенство условий, оставляя многие страны и регионы на периферии прогресса и даже вне его сферы. Проблема более справедливого распределения выгод и издержек процесса эко­номической глобализации сохраняет актуальность и продолжает вол­новать международное сообщество.

Вопрос о том, в какой степени процесс глобализации хозяйственной жизни воздействует на степень дифференциации экономического раз­вития, не имеет однозначного ответа. Исследования, в частности, по­казывают, что после 1965 г. уровень душевого дохода в обеих группах стран удвоился, но разрыв остался неизменным. Средние показатели скрывают серьезные неблагоприятные тенденции: улучшилась ситуа­ция лишь в Азии, тогда как отставание от промышленно развитого Севера бедных стран западного полушария, Ближнего Востока и Аф­рики увеличилось, особенно после 70-х годов. Так называемый «Юг» делится на группу относительно благополучных стран, все более втя­гиваемых в глобальные процессы, и группу «неудачников», остающихся на обочине мирового прогресса. Нетрудно предсказать, что процесс гло­бализации в XXI веке будет протекать в поляризованном с точки зре­ния экономических возможностей и мощи мире. Это, вероятно, важ­нейший источник будущих рисков, проблем и конфликтов.[16]

Возрастающая неспособность многих стран догнать высокоразвитый мир, усиливающееся социальное неравенство внутри этих стран и не­сбывшиеся ожидания масс в эру, когда средства массовой информации демонстрируют стандарты благосостояния и потребления высокораз­витых стран всему миру, становятся источником социального напря­жения. Эти явления, конечно, не новы, но при стихийном ходе глоба­лизации они могут выйти из-под контроля, дестабилизировать прави­тельства и страны и даже вылиться в воинственный национализм, политическую нестабильность, волнения, терроризм, гражданские войны.

Широко пропагандируемым преимуществам глобализации сопутству­ют нежелательные последствия. Высокая степень экономической вза­имозависимости стран, гигантские нерегулируемые потоки горячих спекулятивных капиталов сделали глобальную экономику уязвимой. И финансовый крах в Юго-Восточной Азии, а затем и бразильский и аргентинский кризисы подтвердили реальность угрозы разрушитель­ной цепной реакции. Перед мировым сообществом встал вопрос: как ослабить уязвимость национальных экономик, проистекающую из их возрастающей взаимозависимости.

Становящиеся все более очевидными односторонность и несправед­ливость в распределении благ экономической глобализации, неуме­ренная пропаганда ее достоинств и игнорирование угроз вылились в последние годы в массовые антиглобалистские выступления тех, кто испытал на себе ее негативные последствия. Первые приуроченные к официальным международным форумам демонстрации антиглобали­стов, как, например, в Сиэтле и Генуе, сопровождались эксцессами и схватками с полицией, что вызвало осуждение властей и не позволи­ло разглядеть истинную подоплеку событий. В дальнейшем движе­ние протеста разрасталось, получая поддержку левых партий и орга­низаций и одновременно переходя в более цивилизованное русло. В этом отношении весьма показательны первый и второй Всемирные социальные форумы, состоявшиеся в 2001 и 2002 гг. в бразильском городе Порту-Алегри, в противовес давосскому Всемирному эконо­мическому форуму, собирающему мировой политический и бизнес-истеблишмент.[17]

Второй бразильский форум, собравший около 50 тыс. делегатов, в том числе и видных политических деятелей из ряда стран, прошел под девизом «Иной мир возможен». Он показал, что антиглобалист­ское движение — это не сборище крикунов и дебоширов, а обще­ственная сила, призывающая отказаться от глобализации «по-амери­кански» и считающая возможным придать ей человеческое лицо. Пока нет настоящего диалога между теми, кто убежден в превосход­стве либеральной, основанной на свободе рыночных сил модели гло­бализации, и теми, кто выступает за контролируемую (обузданную) глобализацию, как, например, премьер-министр Франции. У той и другой стороны мало конструктивных идей, как исправить изъяны этого процесса. Но вопрос о назревающих переменах уже оказался в фокусе внимания международной общественности.[18]

То, что получило клеймо «антиглобализма», в действительности представляет собой отнюдь не отрицание объективного процесса ми­рового развития, а протест против его современных форм, сложивших­ся под влиянием интересов ведущих индустриальных держав, прежде всего США, и не учитывающих в должной мере проблем и трудностей остального мира.

1.3. Политическая глобализация.

Преобразование прежних структур и формирование общемировой целостности связаны с решением важнейшей функциональной задачи современности — обеспечением управляемости в новых масштабах: вширь — на всем пространстве планеты, вглубь — на всех уровнях организации, от локального до всемирного. В новых требованиях к управляемости заключен ответ на эволюционный вызов перехода к качественно более сложному типу организации для всего человечества и его составных частей.

С политологической точки зрения проблема управления и управляемости является центральной. В течение веков и тысячелетий преобладали способы иерархического управления, а фактически — господства кого-то над кем-то, они соеди­нялись с остатками простейших форм первобытной самоорганизации. Модернизация позволила культивировать эти формы, делать их все ме­нее спонтанными и все более сознательными. Постепенно рефлексивное по природе самоуправление стало обгонять в своем развитии, «теснить» прямое и одномерное управление, включать его структуры в свою ткань. В отдельных частях мира или сферах деятельности начали формировать­ся гибкие и многообразные возможности целостной управляемости. Гло­бализация начинает выявлять смысл и направленность этих процессов.

Поэтому политическую глобализацию можно понимать и опреде­лить как постепенное укрепление взаимодействия между нациями, циви­лизациями и этнокультурами, ведущее к обретению взаимосвязанности и образованию структур глобальной управляемости, которые интегри­руют прежде разъединенные фрагменты мира и тем самым позволяют в ней (управляемости) соучаствовать.

Вопрос о возможности управлять развитием встал, как только в ходе модернизации — примерно два с лишним столетия тому назад — люди начали осознавать, что человеческие институты и образ жизни прохо­дят различные фазы в своем развитии. За эти годы сменилось немало предположений, как повлиять на развитие институтов и человеческих практик. Еще в начале XX века имели хождение наивные даже для сво­его времени идеи мирового правительства, однако уже через несколь­ко десятилетий удалось вполне отчетливо поставить задачу обеспече­ния устойчивости развития.