Такой подход к анализу политических явлений — сквозь призму культуры позволяет выявить, каким образом цели и принципы, нормы и установки класса, нации, группы, поколения и т. д. "растворяются" в политических качествах человека, "умирают" в привычных для человека актах мыслительной и практической активности, в предпочитаемых им образцах поведения, в реальных взаимодействиях власти и общества.

Своеобразное компромиссное решение проблемы политической культуры в отечественной политологии (консенсус достигается между объяснениями явлений политической культуры в традициях структурно-функционального подхода к политике и ее ценностно-нормативной трактовкой) является видение политической культуры К.С. Гаджиевым. В ряде своих работ он "в духе Алмонда" характеризует политическую культуру как "ценностно-нормативную систему, которая разделяется большинством населения в качестве субъекта политического сообщества". (Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 338; см. также: Гаджиев К.С. Политическая культура: концептуальный анализ // Полис. 1991. № 6. С. 69–83; Гаджиев К.С. Политическая культура современного Запада // Политология. М., 1993. С. 94–108; Антиномии между авторитаризмом и демократией в политической культуре России // Актуальные проблемы Европы. Вып. 2: Политическая культура и власть в западных демократиях и в России. М., 1997. С. 96–140.)

Придерживаясь в целом, и оставаясь в рамках ценностно-нормативной трактовки этого феномена, Гаджиев подчеркнул тесную связь политического поведения и политической культуры (См.: Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 339), сумев избежать односторонности характеристик и оценок.

С точки зрения Гаджиева, политическая культура — это, прежде всего, "интегральная часть социокультурной системы", составляющая, с одной стороны, "в некотором роде этос, или дух, который одушевляет формальные политические институты", с другой, — определяющая и предписывающая "нормы поведения и правила игры в политической сфере" (Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 336–337), в чем, по-видимому, и выражается ценностный характер и нормативность политической культуры. Представляя культуру как "некую структуру определенной совокупности значений, с помощью которых люди формируют свой опыт", Гаджиев вслед за Гиртцем вычленяет "значения, имеющие отношения к миру политики" (Geertz C. The Interpretations of Cultures. N–Y., 1973. P. 33–54. (Русский перевод см.: Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретация культуры. СПб., 1997. С. 115–138, 171–200), другими словами, составные элементы и компоненты политической культуры, иерархия которых (по степени "фундаментальности", но не важности) выглядит следующим образом.

Во-первых, "сформировавшиеся в течение многих десятилетий и поколений политической традиции, действующие нормы политической практики, идеи, концепции и убеждения о взаимоотношениях между различными общественно-политическими институтами и т. д." (Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 337). Во-вторых, "определенные ориентации и установки людей в отношении существующей системы в целом, составляющих ее институтов и важнейших правил игры, принципов взаимоотношений отдельного человека, общества и государства" (Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 337–338). Здесь — широкий спектр традиций, обычаев, стереотипов, мифов, установок и т. д. общекультурного свойства, которые "переплавляются" в "базовые убеждения, установки, ориентации, символы, обращенные на политическую систему" ( Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 337–338). Что касается функций политической культуры, то, по мнению Гаджиева, важнейшей, определяющей суть политической культуры, является функция обеспечения легитимности, или "легитимизации" существующего политического порядка. При этом он совершенно справедливо указывает на неправомерность рассмотрения политической культуры как системы, включающей только широко разделяемые в обществе ценности, убеждения и символы, ограничения ее лишь "позитивными" установками в отношении существующей политической системы, неправомерность игнорирования групп, выступающих за изменение существующего порядка вещей, подчеркивает значение выделения "расхождений в политических убеждениях различных групп в рамках каждой политической системы" ( Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 339).

16. Эта тенденция, считает Такер, наиболее последовательно выражена в формуле Вербы (1965): "Политическую культуру общества образуют система эмпирических верований, эмоциональные символы и ценности, определяющие ситуацию, в которой происходят политические действия. Это привносит субъективный элемент в политическую жизнь". См.: Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина до Горбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 1. С. 78.

17. См.: Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина до Горбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 1. С.77–78.

18. Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина до Горбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 1. С. 78. Такер в данном вопросе следует концепции Р. Линтона, предложившего "деление" культуры на "идеальные" и "реальные" модели, а также Р. Фейгена, по сути различавшего поведенческие аспекты культуры и ее нормы.

19. Различия позиций сторонников и противников Г. Алмонда в вопросе о политической культуре можно проиллюстрировать примером. Представим, что где-то, в стране "Х", подавляющее большинство граждан полагают, что правительственный чиновник поступает плохо, беря взятки; допустим при этом, что чиновники, по обыкновению, все же берут взятки. С точки зрения психологического подхода, убежденность граждан в том, что взяточничество это зло и порок бюрократии, составляет часть политической культуры, а модель поведения чиновников, берущих взятки, частью этой культуры не является. Сторонники подхода к политической культуре Г. Алмонда будут трактовать ситуацию как противоречие между политической культурой (автономной, идеальной, и реальной практикой взяточничества), хотя понятно, что сама реальная модель коррумпированного поведения бюрократии обусловлена и общей политической культурой, в которой присутствует предположение возможности давать и брать взятки, причем заложено оно вполне осознанно. С этой точки зрения более корректной представляется трактовка ситуации, предложенная Такером, аргументировавшим положение о проявлении противоречий внутри политической культуры между убежденностью граждан и моделью поведения бюрократии, а не между самой политической культурой и моделью поведения.

20. Уже в двадцатые-тридцатые годы ХХ века в своей книге "Политическая романтика" Карл Шмитт предостерегал против теологического подхода к политике, который может только препятствовать политической прагматике. См. Шмитт К. Политическая романтика. Спб., 1999.