Вторую черту революции Милюков определяет как слияние политического переворота с социальным, который сам по себе есть смешение борьбы против крепостничества с борьбой против "капитализма". Он сравнивает революцию 1917 г. в России с Великой Французской революцией 1789 г. и подмечает, что то, что у них употреблялось по отношению к буржуазии, у нас относилось к дворянству, т.е. при одинаковом содержании был лишь переменён лозунг.

Третья черта – причина неудачи – идейная беспомощность и утопичность стремлений, "максимализм" русской интеллигенции. С его точки зрения, революция обнаружила, подняла на поверхность многие утопии, которые следовало считать погибшими в силу их несостоятельности, но с которыми не смогли справиться в ходе революции. Также Милюков с горечью отмечает, что неудачные исходы обеих революций 1917 г. были определены неполным приспособлением русских политических партий к условиям и требованиям российской действительности.

Далее я перечислю причины неудачи, не выделяемые Милюковым как именно черты революции. То, на что он обращает внимание – бессознательность и темнота русской народной массы, которая и сделала идеи утопиями. Народ, объект утопических теорий прошлого, остаётся, по мнению Милюкова, им и в настоящем. Свою позицию он определяет как несогласие и с теми, кто возвеличивает народ, преклоняется перед ним и принижает интеллигенцию, и с теми, кто склонен говорить о "народе-звере" под влиянием пережитого. Ошибку всех демократических программ Милюков видит в том, что они "ничего ещё не давши народу, хотели "всё" создавать "через народ""[5].

Следующий момент, имевший "первостепенное отрицательное значение" – это замеченный Милюковым инстинкт самосохранения старого режима и его защитников. Он противодействовал мирному разрешению конфликтов и внутренних противоречий между старыми формами политической жизни и новым содержанием, которое в них не вмещалось. Поэтому стала необходима революция как именно насильственный переворот.

Начавшуюся гражданскую войну Милюков характеризует как "бесконечную цепь страданий неорганизованных масс от вооружённого господства организованных шаек, во власти которой погибла русская государственность"[6]. Он считает её естественным, давно предсказанным и предвиденным концом, к которому пришёл распад власти, наблюдаемый с самого начала 1917 г.

В процессе разрушения на второй план отступила даже та идеология, ради которой это разрушение совершалось. Вожди нового переворота были вовлечены в начатый ещё их предшественниками процесс. Так образовался контраст между возвышенными лозунгами, предполагавшими исключительное и неограниченное господство государства над частными интересами, и печальной действительностью, в которой групповые интересы привилегированной кучки получили неограниченную свободу злоупотребления среди разбушевавшегося океана народных страстей.

Завершая книгу, Милюков крайне резко оценивает установившийся режим, как тот, который впоследствии довёл Россию "до крайней степени разрушения всех её национальных целей – государственных, экономических и культурных, которые копились долгими веками"[7].

После победы Октябрьской революции, которую по началу многие не восприняли всерьёз, Милюков, также уповая на недолговечность власти большевиков, примкнул к силам, добивавшимся её свержения. На Дону он сотрудничал с командованием Добровольческой армии, в Киеве вступил в контакт с командованием германских войск и вынашивал план свержения советской власти с помощью немцев (эти его действия были осуждены руководством кадетов). Для Милюкова, "Ленин и Троцкий возглавляют движение, гораздо более близкое к Пугачёву, к Разину, к Болотникову – к ХVIII и ХVII вв. нашей истории, чем к последним словам европейского анархо-синдикализма"[8]. Фигуру В. И. Ленина Милюков оценивает скептично, но не без уважения. Его линию он называет демагогией, весьма действенной, особенно при слабости и податливости неподготовленной массы на всякие эксперименты. Далее Милюков называет Ленина централистом и государственником, который больше всего рассчитывает на меры прямого государственного насилия.

Милюков пришёл к выводу о необходимости изменения тактики партии. По его заключению, она должна была состоять в отказе от вооружённой борьбы извне, от идеи монархизма, в признании необходимости в России республики и федерации. По убеждению Милюкова, партии кадетов следовало согласиться с тем, как Октябрьская революция решила аграрный вопрос, и отказаться от предполагавшегося ранее кадетами выкупа помещичьих земель крестьянами. Вместе с тем, оставаясь противником советской власти, Милюков считал необходимым продолжать борьбу против неё, делая ставку на разложение её изнутри, на изживание ею коммунистической идеологии.

Глава 2.

Взгляд А. Ф. Керенского

Керенский Александр Фёдорович родился в 1881 г. в Симбирской губернии в дворянской семье; отец его служил директором гимназии. В 1904 г. Керенский окончил юридический факультет Петербургского Университета. В годы первой русской революции он сотрудничал с эсерами, одно время даже с их Боевой организацией. После ареста и ссылки вернулся в Петербург. С 1909 г. Керенский – присяжный поверенный (адвокат) Петербургской судебной палаты. Талантливый оратор, он завоевал широкую известность своими выступлениями против жестокости самодержавного строя. В начале 1912 г. он участвовал в суде, который царские власти затеяли против армянской партии "Дашнакцутюн"; в том же году принял участие в расследовании обстоятельств Ленского расстрела; в 1913 г. подписал реляцию против антисемитского "дела Бейлиса". В 1912 г. Керенский был избран в IV Государственную думу от Саратовской губернии, стал председателем фракции трудовиков, тогда же вступил в одну из масонских лож, образованных в Думе – "Малая медведица". Его популярность стремительно росла как в революционных, социалистических, так и в либеральных кругах, а "звёздный час" наступил после февраля 1917 г., когда делом можно было доказать приверженность идеалам демократии, социальной справедливости. Более подробно о деятельности Керенского во время двух революций 1917 г. я расскажу ниже по тем же причинам, что и в случае с Милюковым.

После неудачного похода на Петроград с генералом П. Н. Красновым, находясь в подполье, Керенский вновь строит планы вооружённой борьбы против советской власти, но его время прошло. Весной 1918 г. он установил контакты с контрреволюционной организацией "Союз возрождения России", в которую входили эсеры, меньшевики и представители других социалистических партий. По её заданию в 20-х числах июня 1918 г. он выехал за границу (как оказалось, навсегда) – в Англию и во Францию – для содействия в организации интервенции против Советской России. Однако миссия была неудачной. Дальше последовала эмигрантская жизнь в течение более полувека. Воспоминания о "вершине" жизни – 1917 г., когда Кренский был правителем России, - не покидали его. Останавливаясь в гостиницах и заполняя книгу посетителей, в графе "профессия" он писал: "бывший премьер-министр России". Умер Керенский в нью-йоркском госпитале "Св. Луки" 11 июня 1970 г.