Укреплению суверенитета России может способствовать политическая стабилизация, усиление институтов федеральной государственной власти. Весьма показательным представляется положение, закрепленное в ст. 2 Конституции Республики Тыва, предусматривающее, что “в период чрезвычайных ситуаций, политического и государственного кризиса в Российской Федерации на территории Республики Тыва действуют Конституция и законы Республики Тыва. Вся власть переходит к Верховному Хуралу Республики Тыва, Президенту Республики Тыва, Правительству Республики Тыва, приводится в действие Закон Республики Тыва “Об обеспечении безопасности и государственного суверенитета Республики Тыва”. Многие из приведенных противоречий вызваны не столько злонамеренностью республиканских законодателей, сколько неопределенностью правового регулирования на уровне федерации. В последние годы практически впервые в отечественной истории законодатель на местах получил возможность взять на себя ответственность за принятие и реализацию правовых актов. Конституционное законодательство обогатилось новыми подходами, которые могут послужить хорошей базой для развития как республиканского законодательства, так и федерального. Период после принятия Конституции ознаменовался совершенно новым для правовой практики России явлением: принятием законов областей и краев.

Такова современная ситуация, в которой в настоящее время происходит столкновение двух разнонаправленных тенденций государственного развития, обусловленных объективными потребностями обеспечения государственного единства, однородности правового пространства Российской Федерации, с одной стороны, и необходимостью сохранения этнической, культурной, экономической самобытности ее субъектов — с другой.

Российский опыт 1989—1997 гг., так же как аналогичный опыт Югославии, позволяет ставить вопрос о существенной корректировке понимания этнической территории. Если Б.М.Клименко мог ограничиться констатацией, что этническая территория, являясь достоянием ее населения, обладает столь существенными особенностями правового режима, что государство существенно ограничено в распоряжении этой территорией на международной арене[261] , то для нашего времени этого недостаточно.

Во-первых, следует признать, что в вопросах распоряжения на международной арене любой территорией государство ограничено интересами своего народа, который только и правомочен принимать окончательное решение.

Во-вторых, этнос, проживающий на какой-либо территории, имеет право на культурно-национальное развитие, ограниченное лишь общими интересами народа соответствующего государства. Но среди этих общих интересов — безусловное сохранение неприкосновенности и целостности территории государства.

§ 11. Территория и гражданство

11.1. Территория и народ, ее населяющий

Государство — это народ, юридически организованный на своей территории. Раскрывая смысл государства через анализ образующих его народа, территории и власти, мы неизбежно убеждаемся в том, что имеем дело с общефилософской взаимозависимостью формы и содержания. Территория предполагает некую обязательную форму существования государства, народ — содержимое этой формы, а власть — силу, скрепляющую форму и содержание в единое целое.

Иными словами, народ — это консолидированное во имя достижения каких-либо социально-политических целей население территории государства. Народ при этом вовсе не обязательно совпадает с этносом. Если этнос — социально-биологический организм, то народ — социально-культурный, а то и уже только социальный. Платон, разделяя демократическое государство на три “части” — трутней, богачей и народ, — понимал под народом тех, кто трудится своими руками, чужд делячества и обладает немногим имуществом. “Они всего многочисленнее и при демократическом строе всего влиятельнее, особенно когда соберутся вместе”[262] . Не случайно французские энциклопедисты подчеркивали обусловленность содержания понятия народ факторами места, времени и природы власти[263]. Именно поэтому, отрицая отвлеченную общность интересов и солидарность эксплуататора и эксплуатируемого, К.Маркс называл ложной абстракцией взгляд на нацию, организованную капиталистически, как на “целостный организм, работающий только для удовлетворения национальных потребностей”[264] . Народ каждый раз тождественен нации в конкретно-историческом понимании. Следует согласиться с Б.М.Клименко, определявшим народ как большую группу людей, обладающую экономической, социальной и культурной общностью, а также имеющую общую территорию[265].

Если в XVIII в. Д.Дидро, отринув значение языка и этнического единства, определял нацию как коллективное имя, применяемое “для многочисленного населения, живущего на четко ограниченном определенном пространстве и повинующегося одному правительству”[266] , то в ХХ в. народ стал тождественен той нации, которая (по И.В.Сталину) есть “исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры”[267].

Конечно, нельзя отождествлять понятия нации и государства, как это делал, например, В.Липинский[268] , но применяемый им подход уместен при соотнесении территории и ее населения, территории и народа. Последнее, однако, сводит на нет попытки В.Липинского противопоставить украинскую государственность — русской[269] . В.Липинский прав в другом: построить национальное государство можно только в том случае, если в обществе существуют социальные силы, сословия, классы, кровно заинтересованные в его существовании[270] .

Национальная общность людей как культурная, социально-экономическая и политическая система может претендовать на роль народа только тогда, когда она может как удовлетворить производимым общественным продуктом свои внутренние потребности, так и обеспечить защиту этого продукта, своей культуры и территории от внешних угроз.

Содержание понятия народ зависит не только от уровня осмысления процессов, происходящих в обществе, но и от преломления господствующих мировоззренческих доктрин через национальные особенности и историко-культурные традиции конкретного общества. Так, например, Судан по Конституции 1973 г. — а это был период огромного влияния СССР и социализма — был провозглашен “демократическим социалистическим государством”, власть в котором принадлежит народу как “союзу трудящихся сил”, объединяющему, в отличие от того же СССР, крестьян, интеллигенцию и национальную буржуазию[271].

Стремясь уйти от необходимости использовать понятие народа, часто территорию рассматривали как достояние исторически определенных, сложившихся в пределах данной географической среды групп людей, ее коренного населения[272]. Но государственно-правовая связь индивида и государства имела значение во все исторические эпохи. В древности люди различались по племенному происхождению, затем — по принадлежности к определенной территории (вспомним противоборство афинян и спартанцев, македонян и горожан Фив). Средневековье породило институт сюзеренитета, когда владелец феодал мог считаться вассалом сразу нескольких сюзеренов, но параллельно шлифовало статус подданства. Лишь Новое время, соединив повседневные потребности гражданского, международного частного, конституционного права с пробуждением гражданского общества, сформировало институт гражданства.