Системный подход или, системное исследование материальных объектов предполагает не только уста­новление способов описания отношений и связей (структуры) этого множества, элементов, но – что особенна важно – выделение тех из них которые являются системообразующими, т. е. обеспечивают обособленное функционирование и развитие систе­мы. Системный подход к материальным образовани­ям предполагает возможность понимания рассматриваемой системы более высокого уровня. Для системы обычно характерна иерархичность строения – последовательное включение системы более низ­кого уровня в систему более высокого уровня. Зна­чит, отношения и связи в системе при определенном ее представлении сами могут рассматриваться как ее элементы, подчиняющиеся соответствующей иерар­хии. Это позволяет строить различные, не совпадаю­щие между собой, последовательности включения систем друг в друга, описывающие исследуемый ма­териальный объект с разных сторон.

В современной науке широко используется метод структурного анализа, при котором учитывается си­стемность исследуемых объектов. Ведь структурность – это внутренняя расчлененность материаль­ного бытия, способ существования материи. Струк­турные уровни материи образованы из определенно­го множества объектов какого-либо вида и характе­ризуются особым способом взаимодействия между составляющими их элементами. Применительно к трем основным сферам объективной действительно­сти эти уровни выглядят следующим образом:

Каждая из сфер объективной действительности включает в себя ряд взаимосвязанных структурных уровней. Внутри этих уровней доминирующими являются координационные отношения, а между уровнями ­– субординациональные. [22, 23, 24]

9. Достоинства и недостатки субстанционального понимания материального единства мира.

С большими трудностями сталкивается интерпретация материи при попытках объяснения человека, его возможностей. Хотя в материалистической философии XVII и особенно XVIII веков уже утвердилась идея первичности материи не только по отношению к вещному миру, но и к человеку, наделенному сознанием, сама специфика порождения сознания не раскрывалась: человек с его познавательной способностью рассматривался либо как элемент природного мира, либо его сознание выводилось за пределы природного и объяснялось из иных предпосылок.

Субстанциональное понимание материи создало трудности и для объяснения человеческих познавательных возможностей. Для познающего субъекта та реальность, которую он познает, как бы «распалась» на две части, две самостоятельные половины, что не позволяло составить целостное представление о предмете. Цвет, вкус, запах – это «вторичные» качества, результат «искажения» сущности предмета нашими органами чувств. Размеры, конфигурация, вес – это «первичные», субстанциональные качества, в которых адекватно выражена сущность познаваемого предмета. Но «вторичные» качества никак не выводимы из «первичных», хотя отбросить их нельзя, ибо в своей практике человек вынужден на них ориентироваться. Это противоречие подрывает познавательный оптимизм философов материалистической ориентации, лишает теорию познания универсального и безотказного инструмента. Человеческие познавательные способности оказываются в рамках этой теории как бы расколоты на две самостоятельные формы, независимые друг от друга: чувственное (неистинное) и рациональное (истинное) познание. Признание приоритета рационального в рамках материалистически ориентированной теории познания неизбежно сближает с учением о «врожденных идеях» Р. Декарта. Недаром субъективный идеалист Дж. Беркли критиковал своих современников-материалистов за «удвоение мира» в понятии материи как субстанции: за вещами, которые мы видим, с которыми действуем, стоит мир «чистых» геометрических форм, постигаемых разумом и не помогающих в чувственном освоении мира. Так не лучше ли, спрашивает Беркли, отсечь этот «второй план» вещей и считать, что оно как бы не существует, а существующим для человека признать только то, что он может воспринять с помощью органов чувств. Так ограниченность понимания материи усиливала позиции философов субъективно-идеалистической ориентации.

С особой силой все слабости и противоречия представлений о материи как субстанции выявились на рубеже XIX-XX веков. Тесная связь учения о материи с научными представлениями своего времени оказалась роковой для него. Развитие естествознания (электромагнитная теория, термодинамика, открытие поля, делимости атома, прерывности движения, непостоянства массы и т.п.) со всей очевидностью показало, что претензии философии на роль универсального познания, имеющего в своей основе теорию субстанции, необоснованны. Те качества вещей, которые в XVII–XVIII веках рассматривались как субстанциональные (конфигурация, протяженность, весомость), на самом деле лежат на поверхности освоения мира и ничего или почти ничего не могут нам дать для объяснения более сложных материальных закономерностей. Сама возможность нахождения какого-то «привилегированного» свойства материи или особого материального образования, способного выполнить функции субстанции, была поставлена под сомнение. Вместе с понятием материи был поставлен под сомнение и философский субстанциализм вообще. Понятие материи базировалось на натурфилософском представлении, в рамках которого философия решает те же задачи, что и специальное знание, но делает это с помощью более совершенных методов. Поиск неизменной первоосновы – это не философская проблема, как не является философской проблемой и прослеживание этапов и форм выведения из этой неизменной основы всего существующего, выяснение структурных характеристик мира. Именно разрушение привычных представлений о материи – этого последнего философского убежища категории субстанции – дало толчок к изменению понимания философией своих задач. [1]