б) Античное мышление было как бы загипнотизировано наличной данностью качеств вещей и поэтому не шло дальше простой абсолютизации самого по себе качества, которому придавалось особое значение и которому приписывалась сила порождения себе подобного. Философы в своих рассуждениях, образно говоря, были прикованы невидимыми цепями логики движения научной мысли к фиксированным и устойчивым внешним характеристикам вещей. «В самом деле, как будет существовать порядок, – спрашивал Аристотель, – если нет чего-нибудь­­ вечного, отдельно существующего и пребывающего» [22, с. 183].

Основная коллизия всех рассуждений древних мыслителей с позиции выдвинутых ими первоначал заключалась в том, что для них эти первоначала, с одной стороны, выступали как конкретно взятое бытие отдельных вещей, с другой – как сущность, не зависящая ни от чего, не обладающая определённостью, признанная по самому своему внутреннему смыслу снять собой это конкретное и многообразное бытие. Первоначала, взятые как единичные вещи, не могли не являться неким предметным существованием. Однако рассматриваемые как сущности, имеющие статус первопричин, они не могли обладать таким предметным существованием.

Признание бескачественности атомов явилось самой большой трудностью для атомистической гипотезы в объяснении того, как нечто качественное (цвет, растение) получается из бескачественного. Столкнувшись с этой проблемой, Демокрит ищет ее решения в разделении бытия на то, что существует во мнении (холодное, горькое, цвет), и то, что существует в действительности (атомы, пустота). Но этим он ещё более закрепил противопоставление качественного и бескачественного, ибо и то и другое приняло у него статус самостоятельных сущностей.

Согласно Демокриту, все сложные тела образуются путём бесконечно многообразных соединений атомов, т.е. посредством их пространственно-геометрической комбинации, изменения их внешней соотнесенности, что само по себе не могло привести к образованию качеств чувственно данного бытия. С позиции атомизма объяснении вещей реального мира сводилось к процедуре механического сочетания суммирования атомов, в основе которой лежала уже ранее мысленно проделанная процедура механического анализа, разделения целого на бескачественные и далее неделимые части. В результате такого анализа целое утрачивалось в такой мере, что его реконструирование из полученных частей становилось невозможным.

Использование понятия вещи в процессе осмысления сущности бытия сыграло тем не менее огромную роль в становлении философского мышления. Вместе с тем эта форма понимания сущности мира с самого начала обнаружила свою ограниченность в развитии философии.

Высказываясь о первоначале как о вещи, античные мыслители сразу же становились перед неразрешимой трудностью выведения из этого первоначала всего многообразия бытия. Именно поэтому идея о первоначале, не находя должного применения, была абстракцией, почти ничего не объяснявшей. Аристотель в качестве одного из выводов своего анализа концепций предшествовавших ему философов высказывает мысль о том, что «они явным образом совсем почти не пользуются своими началами или в (очень) малой мере» [22, с. 25].

В определении материи Гольбаха не характеризуется природа объективного аналога понятия материи. Сказать, что материя «есть все то, что…», – это значит высказаться о ней достаточно неопределенно. Кроме того, материя в дефиниции Гольбаха противопоставляется не сознанию, а человеку с его органами чувств. А используемый в этом определении термин «материя вообще» вполне можно истолковать как обозначение первовещества.

Разрыв и метафизическое противопоставление вещи и свойства – один из типичных недостатков в решении проблемы их соотношения, который в процессе осмысления предметного содержания понятия материи не сумели преодолеть и материалисты XVII-XVIII вв. [5]

7. Материя как субстанция: субстанциональное, т.е. сущностное основание материального единства мира.

Рассматривая представления о материи материалистов Нового времени, следует отдельно сказать об одной важной особенности понимания субстанции Спинозой. В целом его концепция о субстанции как природе не вышла за пределы метафизического, механистического материализма. Вместе с тем спинозовское понимание субстанции по способу осмысления сущности последней принципиально отличается от представлений о материи других домарксовских материалистов.

Это отличие заключается в том, что в своем исходном определении субстанции Спиноза, по существу, осмысливает последнюю не в аспекте вещи и свойства, а как определенное отношение (связь). Под субстанцией он разумеет «то, что существует само в себе и представляется само через себя, т.е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которой оно должно было бы образоваться» [23, с.1]. Субстанцию Спинозы невозможно наглядно представить. В рамках приведенного определения она есть абстракция, выражающая в самом общем виде не что иное, как причинно-следственную связь. Спинозовская субстанция есть то, что в себе самом содержит собственную причину и для себя самого является следствием. В этом и заключена ее сущностная определенность.

В философии Спинозы впервые была предпринята весьма плодотворная попытка теоретического понимания материи как субстанции. Его определение субстанции можно рассматривать в качестве философского положения, по своему характеру и научному статусу (но не по содержимому) родственного диалектико-материалистическому пониманию материи. [5]

Категория материи, понимаемая как субстанция, не тождественна по содержанию тому понятию материи, которое используется в гносеологическом плане при решении основного вопроса философии. Если в рамках гносеологии материя выступает в качестве первичного потому, что она не есть сознание, то материя, рассматриваемая как субстанция, включает в себя и сознание в форме одного из своих определений. Не случайно Маркс писал, что «идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» [6, с. 21].

В этой мысли Маркса примечательно то, что идеальное относительно материального есть не что-то другое, а именно материальное, но взятое в особой форме. Однако эта специфическая форма и составляет особую природу идеального, так что противопоставление материи и сознания и в рамках содержания категории «субстанция» остаётся, но уже в снятом виде. Иначе говоря, при субстанциальном подходе акцент делается на моменте единства материального и идеального, в целом – на материальном единстве существующего мира.

В этом как раз и заключается принципиальное различие категории материи, фигурирующей в решении основного вопроса философии, и категории материи, взятой в качестве субстанции. Понятие субстанции является конкретизацией онтологического аспекта категории «материя», фиксирующего её внутреннюю связь с движением. Там же, где движение становится отправным пунктом философского анализа, выделенные мыслью противоположности материи и сознания не могут больше рассматриваться в качестве застывших и не имеющих связи полярностей. Категория субстанции по самой своей сути есть категория диалектики, но такая, через которую осуществляется теоретический синтез диалектики и материализма.