Все сказанное создает благоприятную почву для формирования и распространения, с одной стороны, всякого органицистских, традиционалистских, фундаменталистских, неототалитарных, неоавторитарных идей,, идеалов, устоев, ориентации, а с другой стороны, универсалистских, космополитических, анархистских, либертаистских, антиорганицистских и т.д. идей, установок, не признающих целостности, дисциплины, от­ветственности. Это со всей очевидностью говорит о том, что в фор­мирующемся новом миропорядке идеологии отнюдь не станут достоянием истории, они сохранят функции и роль фактора, суще­ственно влияющего на характер и направления развития миро­вого сообщества.

Национализм как идеология

Идейно-политическому обоснованию национального государ­ства в течение последних двухсот лет служил и продолжает слу­жить национализм. Национализм и идеология теснейшим образом связаны друг с другом, дополняют и стимулируют друг друга. Не случайно они возникли почти одновременно и выражали прессы поднимающегося третьего сословия пли буржуазии, что, в сущности, на начальном этапе представляло собой одно и тоже. В XX столетии оба феномена приобрели универсальный характер и стали использоваться для обозначения широкого спектра явлений. Появившиеся понятия «буржуазный национализм», либеральный национализм», «мелкобуржуазный национализм», е. «национал-шовинизм», «нацизм» и т.д., по сути дела, использо­вались в качестве идеологических конструкций для оправдания и обоснования политико-партийных и идеологических программ соответствующих социально-политических сил. В Советском Союзе идеология интернационализма была поставлена на службу за­щиты государственных интересов и, став фактически государст­венной идеологией, выполняла, как это не парадоксально, роль и функции национал- социализма в гитлеровской Германии.

Большинство авторов признают, что XIX в. является пери­одом «сотворения национализма». Однако нет единого мнения что понимать под национализмом. Еще английский исследова­тель прошлого века У.Бейджгот отмечал: «Мы знаем, что это (национализм) такое, когда нас об этом не спрашивают, но мы не можем без запинки объяснить или определить его". Суще­ствует также мнение, которое вообще ставит под сомнение сам факт существования национализма как реального феномена. Например, известный современный английский исследователь Э.Хобсбаум утверждал, что «национализм требует слишком большой веры в то, что не существует».

Вместе с тем были и такие авторы, которые, будучи убежден­ными в реальности и силе национализма, выступали с радикаль­ными лозунгами предоставления всем нациям возможности со­здать собственное государство. Так, в определенной степени вы­ражая популярные в тот период умонастроения, швейцарский ис­следователь международного права И.К.Блюнчли писал в 1870 г.:

«Б мире должно быть столько же государств, сколько в нем раз­личных наций. Каждая нация должна иметь свою государст­венность, а каждое государство должно строиться на нацио­нальной основе».

Поэтому понятно, почему споры и дискуссии по данному во­просу в наши дни не только не прекратились, но и приобрели но­вый импульс. Они концентрируются вокруг вопросов о том, что такое национализм и национальная идея, когда они возникли, какую роль (положительную или отрицательную) сыграли в об­щественно-историческом процессе, какова их роль в современ­ном и грядущем мире, что первично — нация или государство, как они соотносятся друг к другу и т.д.

Не совсем верно рассматривать религиозный фундаментализм, национализм, расизм, нетерпимость во всех ее проявлени­ях только через призму истории, как некие реликты прошлого, несовместимые с настоящим и тем более с будущим. Причем зачастую, не имея четкого представления о природе появления этих феноменов в современных реальностях, их изображают в каче­стве неких возрождений или пробуждений, давно преодоленных тем или иным сообществом феноменов. Говорят, например, о воз­рождении религиозного фундаментализма, национализма, тра­диционализма и т.д. В результате они предстают в качестве не­ких фантомов, не имеющих почвы в современном мире. При этом часто предается забвению то, что каждая эпоха вырабатывает и исповедует собственные «измы», например собственные либера­лизм, консерватизм, радикализм и т.д., нередко присовокупляя к ним префикс «нео». В действительности же в большинстве слу­чаев мы имеем дело с совершенно новыми явлениями, порожден­ными именно современными реальностями, хотя к ним и при­меняются названия, ярлыки и стереотипы, заимствованные из прошлого. Чтобы убедиться в этом достаточно сравнить между собой, консерватизм конца XX века с его прототипом прошлого века или классический либерализм XIX в. с современным соци­альным либерализмом.

На первый взгляд парадоксально может звучать утверждение, что национализм при всей своей внешней обращенности в про­шлое, традициям, мифам и т.д. является ровесником и близне­цом модернизации и теснейшим образом связан с промышлен­ной революцией, урбанизацией, становлением гражданского об­щества и современного государства. То, что национализм и про­мышленная революция порой как бы противопоставляли себя друг Другу, никоим образом не должно вводить в заблуждение. Хотя некоторые авторы и говорят, что нация представляет собой феномен, старый как сам мир, национально-государственное строительство началось с Ренессанса и Реформации. Оно было сти­мулировано кризисом Священной Римской империи и противо­борством между возникавшими одной за другой монархиями. Но все же в современном понимании сами понятия «нация», «на­ционализм», «национальное государство», «национальная идея» сложились только в ХУШ-Х1Х вв.

И действительно, национальное государство в строгом смысле слова лишь в течение последних примерно 200 лет выполняет роль главного субъекта власти и регулятора общественных и политических отношений, в том числе и международных. Как выше отмечалось, Германия и Италия вышли на общественно-политическую авансцену лишь во второй половине XIX в. Целый ряд национальных государств — Югославия, Чехословакия, Финляндия, Польша, прибалтийские страны и др. — появились на политической карте современного мира лишь после первой мировой войны в результате распада Австро-Венгерской, Оттоман­ской и отчасти Российской империй.

Сама проблема нации и национализма стоит в точке пересе­чения социально-экономических, технологических и политиче­ских изменений. Очевидно, что формирование национального язы­ка невозможно рассматривать вне контекста этих изменений, по­скольку его стандарты могли формироваться только после появ­ления книгопечатания, развития средств массовой информации и массового образования.

Не случайно национализм первоначально отождествлялся с восхождением буржуазии и капитализма. Поэтому прав Э.Геллнер, который утверждал, что национализм — это «не пробуждение древней, скрытой, дремлющей силы, хотя он представля­ет себя именно таковым. В действительности он является след­ствием новой формы, социальной организации, опирающейся на полностью обобществленные, централизованно воспроизводящие­ся высокие культуры, каждая из которых защищена своим го­сударством».