Таким образом, в работе М. Н. Шардакова проводится в общем та же мысль о воспитании внимания через общее воспитание личности и организацию разных форм деятельнос­ти школьника, как и в работах Б. Г. Ананьева и Н. Ф. До­брынина.

Подводя итоги, можно сказать, что почти во всех рассмот­ренных нами работах по воспитанию внимания рекомендации сводятся прежде всего к советам по общему воспитанию лич­ности школьника (чувства ответственности, общей направ­ленности личности, интересов, дисциплинированности и т. п.), а внимание возникает само собой как результат воспитания личности, поскольку оно, внимание, не имеет самостоятельного содержания. Рекомендуются также общие пути организации деятельности учащихся, такие, как порядок и дисциплина на уроках, использование разнообразных и рациональных приемов ведения урока, создание благоприят­ной внешней обстановки и т. п.

Такие методы формирования внимания вытекают, как было сказано выше, из определения внимания. Так как данные авторы рассматривают внимание включенным в структуру психической деятельности и неотделимым от психических процессов, то естественно, что и его формирование, и его развитие они не отделяют от развития личности.

Формирование внимания в свете гипотезы П. Я. Гальперина о внимании как сокращенной формы контроля.

Обратимся теперь к гипотезе внимания как самостоятельной формы психической деятельности, выдвинутой П. Я. Гальпериным. Суть этой гипотезы в том, что внима­ние представляет собой идеальную, сокращенную и автоматизированную форму контроля.

Рассматривая эволюцию контроля, П. Я. Гальперин проводит аналогию с переносом предметного действия в умственный план. Мы ограничимся лишь кратким изложением процесса. Начнем с той фазы, когда предметное содер­жание действий, «пересаженных в человеческую голову», выступает с полной очевидностью. Эта фаза отчетливо на­блюдается, когда выполнение действий в уме еще не пол­ностью освоено или встречает затруднения и поэтому совер­шается развернуто, в замедленном темпе; например, когда мы производим в уме трудное математическое вычисление, исторический или грамматический анализ, расчет взаимодей­ствия физических или химических тел и свойств или мысленно прослеживаем, оцениваем и сравниваем преимущества и не­достатки разных маршрутов по городу и т. п. Наличие таких «умственных действий» есть простой и всем известный факт, а их принадлежность к разным областям объективной дейст­вительности или жизненной практики тоже не вызывает ни­каких сомнений. Не менее хорошо известен и тот факт, что когда эти «умственные действия» стереотипно повторяются (например, в хорошо усвоенных таблицах, матрицах, схемах или в «действиях по формуле»), то их промежуточные звенья выпадают из сознания, а результат появляется как бы сразу, в сопровождении своего рода чувства: «это — так!» или «что-то не то!». Сопоставляя эти наблюдения, получаем картину единого процесса, в котором развернутое выполнение дей­ствия «в уме» располагается как бы посредине между тем же действием в его внешней форме, с одной стороны, и его сокращенным и автоматизированным выполнением в уме — с другой; в последнем случае для самонаблюдения предмет­ное содержание действия уже не выступает, процесс пред­ставляется только чувством некоего движения, только «мыслью», за которой непосредственно следует ее результат.

Эта картина намечает в самых общих чертах процесс фор­мирования нового конкретного психического процесса: снача­ла — это внешнее предметное действие, затем — его развер­нутое воспроизведение в умственном плане; здесь оно подвергается дальнейшим изменениям, в результате которых предметное содержание выпадает из сознания (хотя само действие продолжает выполняться и производить свой естест­венный продукт).

Общая эволюция контроля представляется в таком же виде. В самом начале контроль, направленный на основное дейст­вие как на свой объект, естественно, только следует за ним. Затем контроль начинает все более совпадать с основным действием и, наконец, даже опережать его.

С ко­нечного результата действия контроль постепенно распрост­раняется на все более ранние фазы ориентировочной деятель­ности; при этом он везде совпадает с ней по основному содер­жанию и все менее отделяется от нее по заметному для субъекта времени. Естественно, что на этой заключительной стадии для всякого наблюдения, и внешнего и внутреннего, контроль выступает просто как направленность и сосредото­ченность на объекте, как внимательное обследование ситуа­ции и такое же внимательное исполнение основного действия.

В процессе поэтапного формирования явственно различа­ются две основные части каждого действия — ориентировоч­ная и исполнительная. В системе ориентировочной деятель­ности контроль занимает особое положение. Даже те дейст­вия, для которых есть готовый механизм, нуждаются в конт­роле, потому что работа всякого реального механизма может нарушаться и давать сбои. Тем более нуждается в контроле действие, которое только формируется и еще не имеет готово­го механизма. Такое действие реализуется по отдельным, по­сильным для субъекта отрезкам, правильное сочетание кото­рых может быть представлено на общей схеме этого действия. В поэтапном обучении такая схема записывается на карточке, и субъект выполняет действие, следуя за ее последователь­ными указаниями; затем по этим же указаниям действие и проверяется. Таким образом, в основном одна и та же схема действия служит и для его выполнения, и для его контроля.

Сначала контроль производится после исполнения, как развернутое сопоставление фактического процесса с его об­разцом. Но затем отпадает необ­ходимость обращаться к ее внешней записи В это время контроль все более сближается с основным действием и практически выполняется как бы одновременно с ним. А далее, по мере дифференцировки действия, возрастает его стереотипность и начинается его автоматизация.

Так, две функции ориентировочной основы действия — образ­ца для исполнения и эталона для контроля — сливаются в по­токе прямой и обратной афферептации. На этой заключитель­ной стадии не только исполнение действия, но и контроль за ним в основном происходят автоматически. Но если от ос­новного действия остается его результат (который и свиде­тельствует о нем), то от контроля сохраняется только направ­ленность на это основное действие и сосредоточенность на нем, а субъективно—только «чувство».

Здесь следует сделать важное ограничение: не всякий контроль есть внимание! Пока контроль выполняется как раз­вернутая предметная деятельность, он сам требует внимания. Контроль становится вниманием, когда достигает уровня идеального, сокращенного и автома­тизированного действия. Не всякий контроль есть внимание, но всякое внимание есть контроль.

Теперь задача экспериментальной проверки гипоте­зы П. Я. Гальперина путем управляемого, поэтапного формирования произволь­ного внимания получает достаточно конкретный вид. Чтобы осуществить такую проверку, нужно прежде всего ото­брать таких испытуемых, у которых определенная «произво­дительная» деятельность явно страдает от недостаточного внимания. Далее нужно выяснить источник этой недостаточ­ности и таким путем установить конкретное содержание того контроля, из которого мы собираемся сформировать внимание (необходимое для этой деятельности). Для формирования контроля как содержательного, предметного действия должны быть указаны: его порядок, средства и способы вы­деления его последовательных объектов, средства и способы проверки каждого из них и, наконец, способ фиксации ре­зультатов этой проверки.