Тогда же Ольховый становится членом редколлегии “Комсомолки” и главным редактором журнала “Молодая гвардия”[121], где он сразу же повел наступление на учеников бухаринской школы. Один из них, Л. Шацкин, так писал о его методах “борьбы”: “… сочиняет какую-нибудь нелепость, берет ее в кавычки и приписывает мне, не умея, впрочем, опровергнуть даже и эти свои собственные измышления”.[122]

Мы видим, что в ходе внутрипартийной борьбы 1928 – 1929 гг. Ольховый занимал просталинскую позицию.

Вполне возможно, что он был введен в АРК, чтобы приглядывать за этим подозрительным собранием ветеранов, продолжавших в условиях “обострения классовой борьбы” лепетать о пропаганде и тактичном обращении с верующими.

Нужно отметить, что и “ветераны” в сложившейся обстановке вели себя неоднозначно. П. Смидович, как мы отмечали, находился под влиянием М.И. Калинина, чья позиция была тогда скорее ближе к “правым”, нежели к сталинской группе.

То же можно сказать и о В.Р. Менжинском, который, конечно, не был “уклонистом”, но и не выступал открыто на стороне Сталина. Имеются сведения, что руководители карательных органов отрицательно относились к плану коллективизации, справедливо полагая, что это приведет к крестьянским восстаниям. [123] Сам Менжинский отрицательно смотрел на компанию “спецеедства” и организацию процессов над вредителями, за что особенно ратовал Сталин.

Одним из тех, кто активно поддерживал сталинскую политику и призывал к ликвидации “правого уклона”, был глава АРК Ем. Ярославский. Уже в сентябре 1928 г. он говорил о необходимости “борьбы направо, борьбы со всякого рода правыми уклонами”.[124] Однако имеются свидетельства, что Сталин не доверял до конца Ярославскому, зная, что тот легко может перекинуться на другую сторону с изменением положения в партии. 9 сентября 1929 г. в письме к В. Молотову Сталин заметил, что Ярославский “при всех своих незаурядных качествах слаб по части политического руководства (любит плавать по волнам настроений “масс”)[125] Возможно, что июльская компания 1929 г. по травле Ярославского в “Комсомольской правде” была инициирована с целью “корректировки” его позиций во внутрипартийной борьбе.

Нужно отметить, что в 1928-29 гг., когда Сталин укреплял партийный аппарат своими сторонниками, большинство членов АРК потеряло свои посты. В 1928 г. К.А. Попов перешел из АПО ЦК в Институт Красной Профессуры, что было явным понижением. Был вынужден уйти на “научно-редакторскую” работу из Главлита П.И. Лебедев-Полянский, в 1930 г. оставил пост заместителя заведующего АПО ЦК С.М. Диманштейн. В 1928 –29 гг. и в 1930 ушли в отставку и другие партийцы: И. Струков, А. Луначарский, Чичерин. Все это показывает, что Сталину была не нужна “молчаливая оппозиция” в аппарате ЦК и в государственных учреждениях.

Таким образом, ситуация в АРК отражало то разделение сил, которое существовало в ВКП(б) на каждый конкретный момент времени. В 1925-1927 гг. в период борьбы с “новой оппозицией” члены АРК в большинстве своем поддерживали дуумвират Сталина-Бухарина. Однако по мере его распада и нарастания противоречия между бывшими союзниками большинство членов комиссии склонялось к “правому уклону” больше, нежели к “большинству”. Это объясняется и общностью судеб (большинство членов АРК – старые большевики с большим стажем и, добавим, образованием, в то время как Сталин делал ставку на тех, кто “не умел отличить Гоголя от Гегеля, Бабеля от Бебеля”), одинаковыми представлениями о дальнейшем пути развития государства. Подробное скопление ненадежных политиков могло напомнить Сталину, отличавшемуся завидной подозрительностью, Общество Старых большевиков к которому (“обществу чаепитчиков”) вождь, как известно, не испытывал симпатии. Мы можем предположить, что это обстоятельство стало одним из факторов, обусловивши роспуск АРК в ноябре 1929 г.

2. Дискуссия об АРК в Политбюро (1929 г.) и роспуск комиссии.

Изменение обстановки вокруг антирелигиозной борьбы потребовало некоторого подведения итогов и определения дальнейшей работы. В 1929 г. (впервые после 1923-24 гг.) Политбюро наконец-то обратило внимание на деятельность АРК.[126] После отчетного доклада Комиссии Политбюро должно было в специальной резолюции дать оценку ее работе в предшествующие годы. Однако именно в это время начинают разворачиваться интересные события.

6 июля 1929 г. Политбюро должно было заслушать доклад АРК. Однако было принято решение отложить выступление Ярославского.[127] Но ни на последующем заседании, ни далее доклад так и не был заслушан. Его переносили 20 июня, 27 июня и 4 июля 1929 г.[128]

Почему же возникла такая ситуация, когда Политбюро сочло невозможным выполнить обычную рутинную процедуру? Как мы помним, именно в это время состоялся II съезд Союза Безбожников, на котором Бухарин произнес свою крамольную речь. Вплоть до 8 июля вокруг нее царило молчание, после чего Политбюро приняло разгромное постановление. В этой обстановке доклад АРК (членам которой импонировали взгляды Бухарина на антирелигиозную работу) мог стать своеобразной поддержкой его позиции. Этого допускать, конечно же, было нельзя. С другой стороны, после выхода постановления о речи Бухарина появился “канонический” текст, на основании которого можно было оценить позицию АРК. Как известно, уже в 1929 г. ход заседаний Политбюро и круг рассматриваемых вопросов полностью контролировались Сталиным, поэтому можно утверждать, что перенесение вопроса об АРК осуществлялось с его одобрения.

8 августа 1929 г. доклад Комиссии наконец-то был заслушан. Политбюро создало комиссию для выработки резолюции по докладу АРК. В нее вошли Ярославский, Бауман, Криницкий, Рахманов, К. Попов, Савельев, Смидович, Акулов. Как видим, состав комиссии благоприятствовал тому, чтобы была выработана благожелательная для АРК резолюция. Кроме указанных лиц, к выработке проекта был привлечен Б.С. Ольховый.[129] В чем же причина этого пополнения, произошедшего по желанию Ярославского? К этому времени уже состоялась июньская травля Ярославского в комсомольской печати. Зная убеждения своих коллег, он вполне мог опасаться, что проект будет слишком либеральным, и Ольховый должен был играть роль противовеса “умеренным”. 24 августа 1929 г. Ярославский послал в Политбюро готовый проект резолюции по работе АРК, дававший недвусмысленную оценку ее деятельности: “Признать линию Антирелигиозной Комиссии в отношении проведения такой церковной политики, которая постепенно все более и более суживает круг деятельности религиозных организаций – правильной.

Также признать правильной проявленную Антирелигиозной Комиссией осторожность в деле проведения административных мер, затрагивающих широкие слои верующих”.[130]

Проект подчеркивал необходимость усиления борьбы с религией, но в самых общих словах: никаких практических мер по сути не предлагалось. Вина за промахи в антирелигиозной пропаганде возлагалась на партийные и государственные органы. Одновременно были осуждены попытки “некоторых” в кратчайший срок “разрушить религию”, что нашло свое выражение на страницах комсомольской печати…”[131] Последние слова вписаны в проект Ярославским, который хотел поставить на место зарвавшихся комсомольцев, немало попортивших ему нервов в июле.