Книга заставила заду­маться Коновалова о себе: «Вот теперь я, например, что такое? Босяк, галах, пьяница и тронутый чело­век. Жизнь у меня без вся­кого оправдания. Зачем я живу на земле и кому я на ней нужен, ежели до­смотреть? Живу, тоскую . Зачем? Неизвестно. Внут­реннего пути у меня нет . Как бы это сказать? Эта­кой искорки в душе нет . силы, что ли? Ну, нет во мне одной штуки — и все тут! Вот я живу и эту штуку ищу и тоскую поней, а что она такое есть — это мне неизвестно .» Говоря это, он держался рукой за голову, и на лице его отражалась работа мысли.

Слушая Коновалова, Максим отметил незаурядность этого чело­века, его ум, самокритичность, жажду познать и объяснить для себя жизнь. Коновалов просит Максима купить книжек, «которые про мужиков», и почитать ему.

Иначе слушал Коновалов «Бунт Стеньки Разина», преобража­ясь по мере того, как вырисовывалась все ярче фигура Степана Тимофеевича.

Он смотрел «жадными, странно горевшими глазами из-под су­рово нахмуренных бровей».

«В нем не было ни одной черточки той детской наивности, ко­торой он удивлял меня, и все то простое, женственно мягкое, что так шло к его голубым, добрым глазам,— теперь потемневшим и суженным, -- исчезло куда-то. Нечто львиное, огневое было в его сжатой в ком мускулов фигуре».

Как не похож «этот» Коновалов на «того», который предстал перед нами при чтении первой книги! Тогда это был взрослый ре­бенок, теперь, при чтении «Стеньки Разина», в душе его зрел про­тест; «казалось, что какие-то узы крови, неразрывные, не остыв­шие за три столетия, до сей поры связывают этого босяка со Стенькой», и босяк остро чувствует боль и гнев «пойманного триста лет тому назад вольного сокола».

Коновалов то впивается глазами в книгу, как будто он может увидеть на ее страницах зримые сцены борьбы и смерти Разина, то с ненавистью отшвыривает ее прочь. Он «рычит» от негодова­ния, плачет от жалости, буйно радуется смерти Стеньки, потому что с нею кончились и его мучения.

Настроения, охватившие Коновалова,— это, конечно, еще не осознанное стремление к борьбе, но это уже пробуждение бунтар­ского духа, хотя и быстро угасающее, как все порывы человека анархического склада.

В Коновалове, который тяготится жизнью большого города, живет сильная, детски чистая любовь к природе. Его тянет в поля, на простор, где дышится легко и свободно. «Я, брат, — говорит он,— решил ходить по земле в разные стороны — это всего луч­ше. Идешь и все видишь новое . И ни о чем не думается . Дует тебе ветерок навстречу и выгоняет из души разную пыль. Легко и свободно .»

Коновалов, натура незаурядная, талантливая, таящая огром­ную энергию, жаждущая созидать, гибнет, не найдя своего «вну­треннего пути» в условиях капиталистического общества. Протест людей «дна», как показал Горький, не являясь протестом револю­ционным, осознанным, нес черты народного недовольства и возму­щения. Среди обитателей подвалов, ночлежек, пристаней писатель увидел людей сильных, честных, свободолюбивых и самобытных.

Подобно Григорию Орлову и Коновалову, героиня рассказа«Мальва» тоже не находит «своей точки» в жизни.

Действие рассказа происходит на рыбных промыслах Гребен­щикова. Условия жизни рабочих ужасны. Бараки походят на «длинные грязные сараи», «на большие деревянные ящики». По­всюду разбросана зловонная рыбья чешуя, «дребезжащий звон раз­битого колокола призывает к работе» людей оборванных, лохма­тых, босых, пропахших соленой рыбой.

Безобразность этой жизни особенно ощутима в сравнении с прекрасным морем.

В этой гнетущей обстановке Горький отыскивает удивительный народный характер.

Мальва — натура страстная, ищущая, жизнелюбивая и свобод­ная, остро чувствующая красоту и безобразия жизни.

Мальва боится потерять свободу, и потому она не хочет выхо­дить замуж, понимая, что «замужем баба — вечная раба».

Только на косе чувствует она себя свободной, как чайка. На притязания Якова она отвечает: «Вкусна я, да не про тебя . А и никем я не купленная, и отцу твоему не подвластна. Живу сама про себя .»

Мальва тяготится любовью Василия, отвергает чувство Якова,понимая, что ее мысли и переживания безразличны им, а дорога она им лишь как женщина, которую каждый хочет сделать своей личной собственностью. Угрозу Василия Мальва воспринимает со­вершенно равнодушно.

«Да я тебе что — жена, что ли? — вразумительно и спокойно спросила она и продолжала. — Привыкши бить жену ни за что ни про что, ты и со мной так же думаешь? Ну, нет. Я сама себе ба­рыня, и никого не боюсь. А ты вон — сына боишься: давеча как заюлил перед ним — стыд! А еще грозишь мне! — И еще скажу тебе вот что. Ты Сережке бахвалился, что я без тебя, как без хле­ба, жить не могу? Напрасно ты это . Может, я не тебя люблю и не к тебе хожу, а люблю я только место это . — Она широко повела рукой вокруг себя. — Может, мне то нравится, что здесь пусто — море да небо и никаких подлых людей нет. А что ты тут — это все равно мне . Это вроде платы за место . Если я с моей красотой захочу — я всегда себе мужика, какого мне нужно, выберу .»

За эти слова Василий жестоко избивает Мальву, но она мол­чит, не сопротивляется, а лишь с холодной ненавистью смотрит на него, произнося лишь: «А я тебе за это заплачу . Ох, как запла­чу! »

Но Мальва отказывается и от любви Сережки, рыбака, хотя и уважает его за то, что он везде побывал, «сквозь прошел всю землю и никого не боится».

Сережка лучше всех понимает Мальву, видит в ней натуру сильную и духовно богатую. Но как он, босяк, может устроить судьбу Мальвы? Предлагая идти ей за него замуж, он отвечает так на ее вопрос: «Как жить будем?» — «Ничего не будем делать, гу­лять будем!»

Вопрос Мальвы: «А есть где возьмем?» — свидетельствует о том, что она более трезво думает о жизни.

Мальва тоскует о чем-то хорошем. Откровенно беседуя с Сере­жкой, она признается: «Мне всегда хочется чего-то. А чего? не знаю. Иной раз села бы в лодку — и в море! Далеко-о! И чтобы никогда больше людей не видать. А иной раз так бы каждого че­ловека завертела, да и пустила волчком вокруг себя. Смотрела бы на него и смеялась. То жалко всех мне, а пуще всех — себя самое, то избила бы весь народ. И потом бы себя . страшной смертью . И тоскливо мне и весело бывает . А люди все какие-то дубовые».

В этой серой, гнилой жизни задыхается, тоскует Мальва, рвет­ся на волю. И это чувство ее напоминает «меланхолию» Конова­лова.

В начале рассказа Горький описывает море. Состояние его по­могает понять характер главной героини рассказа: «Море смея­лось. Под легким дуновением знойного ветра оно вздрагивало и, покрываясь мелкой рябью, ослепительно ярко отражавшей солнце, улыбалось голубому небу тысячами серебряных улыбок. В глубо­ком пространстве между морем и небом носился веселый плеск

волн, взбегавших одна за другою на пологий берег песчаной косы. Этот звук и блеск солнца, тысячекратно отраженного рябью моря, гармонично сливались в непрерывное движение, полное живой ра­дости. Солнце было счастливо тем, что светило; море — тем, что от­ражало его ликующий свет». Несоответствие мелкой, тусклой по­вседневности, при которой человек, имеющий силы совершить мно­гое, обречен на прозябание, никчемное существование, подводит читателя к выводам о необходимости изменения социальных усло­вий жизни народа. «Не по человеку жизнь» — вот что хотел ска­зать Горький своими рассказами о босяках.