В реалистических рассказах Горький не идеализировал своих героев — босяков, хорошо понимая, что «люди эти — неизлечимы», они лишь способны восхищаться героизмом.

В таких рассказах, как «Два босяка», «Мой спутник», «Коно­валов», «Бывшие люди», «Мальва», «Супруги Орловы», «Дед Ар­хип и Ленька», явно ощутимо стремление Горького запечатлеть то характерное, что отличает «отверженных» от сытого, самодовольно­го мещанства, от собственников и накопителей.

Люди, выведенные в этих рассказах, представляют собой галерею разнообразных типов.

Изображая этих, выброшенных на дно жизни людей, Горький был далек от бытописательства, он синтезировал, укрупнял черты характера, который наблюдал в действительности. Созданные им характеры несут в себе приметы времени и общественных условий, при которых они могли родиться.

Лучшими произведениями Горького о людях, выброшенных из жизни, являются именно те, в которых раскрывается напряженная внутренняя борьба между «анархизмом отчаяния» обездоленных и тяготением к созиданию, к подвигу. И Горький показал, что в этой борьбе неизбежно и неумолимо побеждал «анархизм отчая­ния». Именно этой мыслью проникнуты рассказы «Коновалов» и «Супруги Орловы».

В «хождениях» по Руси Горький нередко наблюдал тип бродя­ги, в котором сочетались невежество и наивная тяга к познанию, отказ на практике от норм морали, установленных обществом, и слепое преклонение перед догматами церкви, внезапные порывы к созиданию при органическом отвращении к повседневномутруду.

За пределами общества эти люди оказались именно потому, что они в чем-то были лучше обывателей, неспособных понять, какое духовно нищее существование они влачат. Но и порвав с общест­вом, они ничего не достигли. Их продолжала снедать тоска. Неуем­ное стремление к достижению призрачного счастья, цели в жизни срывало их с места, заставляло бродить по необозримым просторам России, искать забвения в пьяном разгуле.

Именно это и составляет основу натуры Григория Орлова («Супруги Орловы») и Коновалова (одноименный рассказ).

Рассказ «Супруги Орловы» (1897) — это великолепное психо­логическое исследование процесса духовного перерождения меща­нина в босяка.

Бесцветная жизнь супругов Орловых тянется день за днем, «как звенья невидимой цепи». «Работища да скучища, скучища да работища» — так говорит о ней Григорий Орлов. Эта однообраз­ная, серая жизнь ненавистна ему. Человек «с беспокойством в сердце», он мечтает о жизни героической и прекрасной. Но обы­денщина засасывает Григория, его одолевает тоска, он начинает пить, а опьянев, избивать жену.

Во время эпидемии холеры Орлов как личность возрождается. Он горячо отдается работе по борьбе с холерой. «Горит у меня душа .— говорит он,— хочется ей простора . чтобы мог я развер­нуться во всю силу . Эх-ма! силу я в себе чувствую — необори­мую!» Его труд вызывает уважение к нему со стороны окружаю­щих — хороших, интеллигентных людей.

Но вскоре наступает разочарование, Григорий начинает пони­мать бесцельность своего каждодневного героизма. «Они вылечи­ли Мишку Усова и рады .— говорит он жене.— А я этого не пони­маю. И вообще чему радоваться, коли человек выздоровел? Жизнь у него хуже холерной судороги, ежели говорить по правде. Они понимают это, а рады .»

Григорий видит, что возвращенные к жизни люди вновь обре­чены на полуголодное существование. «Вы-то что делаете? — гово­рит он доктору. — Дезинфекцию, ха-ха! Больных лечите . а здо­ровые помирают от тесноты жизни .»

Как переделать жизнь, чтобы не было «тесноты», Орлов не зна­ет, но понимает, что спасать больных от холеры для того, чтобы вновь обречь их на безрадостное существование,— это бесчеловеч­но. Его справедливый, в основе своей социальный протест вылива­ется в форму бессмысленного бунта. Григорий постепенно опус­кается на дно жизни.

Иначе складывается судьба Матрены, жены Григория. Вырвав­шись из мрака прежней жизни, она работает в школе, берет на воспитание сирот. Этот выход к трудовой жизни, в понимании Горького, более перспективен, чем анархо-индивидуалистический бунт.

В рассказе «Коновалов» показана трагедия трудового человека в капиталистическом обществе.

Начинается рассказ несколько необычно для Горького. С по­мощью приема «опрокидывания», перенесения более поздних со­бытий в начало повествования читатель узнает о самоубийстве мещанина Александра Ивановича Коновалова.

Эпилог, занявший место пролога, бросает отсвет трагичности на фигуру главного героя, человека хотя и необразованного, но глубоко чувствующего и поэтому особенно остро, мучительно пере­живающего никчемность своего существования, безуспешно пы­тающегося понять причины жизненного тупика, в котором он ока­зался. Коновалов — тип босяка-правдоискателя.

Попав после долгих скитаний в пекарню, Коновалов испытыва­ет радость труда. «Бывало, он брал с лопаты в руки самый удач­ный каравай и, перекидывая его с ладони на ладонь, обжигаясь, весело смеялся, говоря мне:

— Эх, какого красавца мы с тобой сработали! »

Коновалов любит труд и работает «артистически». Он «уны­вал», когда печь пекла плохо или тесто медленно поднималось . и был по-детски весел и доволен удачно выпеченным караваем хлеба. Коновалов — потенциально талантливый человек, способный созидать. Но в эксплуататорском обществе силы его не смогли рас­крыться полностью.

От природы добрый человек, Коновалов хочет помочь Капитолине. Но ничего другого, кроме мещанского уюта, он ей предло­жить не в состоянии. И Капитолина, покинув публичный дом и ис­пытав краткую иллюзию счастья, возвращается к прежней жизни, проклиная «совратившего» ее Коновалова. Падший протягивает руку падшему, но вывести из серой обыденщины его никуда не мо­жет, и это еще более подчеркивает трагическую бесплодность та­ких усилий. Отсюда непоследовательность поступков Коновалова, его поиски цели бытия, его тяжелые вопросы самому себе.

Горький раскрывает духовный мир этого человека, наивного, как ребенок, но внушающего окружающим уважение.

Писатель последовательно воспроизводит процесс его духовно­го преображения. Вот первый рисунок:

«Иногда я через книгу заглядывал в его лицо и встречался с его глазами — у меня до сих пор они в памяти — широко откры­тые, напряженные, полные глубокого внимания . И рот его тоже был полуоткрыт, обнажая два ряда ровных, белых зубов. Поднятые кверху брови, изогнутые морщинки на высоком лбу, руки, которы­ми он охватил колени, вся его неподвижная, внимательная поза по­догревала меня, и я старался .»

Когда к утру кончили читать «Подлиповцев», в глазах Коно­валова «светилось неизъяснимое словами изумление, а лицо вдруг вспыхнуло горячим чувством».

«Книга . вроде как акт полицейский. Сейчас ее читают . судят: Пила, Сысойка . какие же это люди? Жалко их станет всем. Народ темный. Какая у них жизнь? Ну, и…-- Коновалов смущенно посмотрел на меня и робко заявил,— какое-нибудь распоряже­ние должно выйти. Люди ведь, нужно их поддер­жать».