Подобное чувство царит и в душе Нади Шуминой («Невеста»). Может показаться, что эта девушка не способна олицетворять собой высшие гуманистические принципы. Она вовсе не жертвует собой во имя счастья других, а всего лишь отказывается от жизни, ставшей ей ненавистной. Тем не менее, гуманистическое начало в ее характере заключено именно в этом: в освобождении девичьей души от плена косных представлений о людях и о жизни вообще. Она бросает дом и прекрасный сад, где ей бывало так хорошо, и бежит без оглядки, бежит – хотя со слезами, но с радостью, с надеждой. Мы расстаемся с живой и веселой героиней, способной преодолеть все предстоящие ей трудности, ясно осознавшей, наконец, истинную цель жизни. Далее хотелось бы привести размышления Э.А.Полоцкой: «Кто знает, может быть, Надю тоже ждет и холод, и голод, но пока она одушевлена идеей новой осмысленной жизни и не думает о расплате за свою смелость… Заглавие рассказа – если рассматривать его, имея в виду этот разрыв с женихом и озорные мальчишеские возгласы: «Невеста! Невеста!» – звучит иронически. Если же связать его с истинным жизненным назначением Нади, найденном ею в не прежней среды и быта (и вне навязываемого ими назначения), то это заглавие приобретает глубокий символический смысл: невеста – это молодое существо с чистой душою, и у нее впереди новая прекрасная жизнь».[100] Таким образом, мы можем сделать вывод, что Надя Шумина является выразителем гуманистических канонов уже потому, что в ее образе мы видим процесс «духовного выпрямления»[101], она не пытается (пока еще) радикально изменить к лучшему жизнь в стране, однако находит силы отказаться от той жизни, которую считает неправедной и интеллектуально скудной.

Подобным образом от такой жизни отказывается и Уильям Финч (рассказ Рэя Брэдбери «Запах сарсапарели»). «Бывали такие зимние ночи, когда он просыпался, продрогнув до костей, ледяные колокола звенели в ушах, мороз щипал каждый нерв… , и жгучий снег падал на безмолвные потаенные долины подсознания… Над всем нависла свинцово – серое небо и давит точно тяжкий пресс – виноградные гроздья, перемалывает краски и разум и самую жизнь… – каждый день и каждую нескончаемую ночь».[102] Вся его жизнь – это зима. И когда появляется возможность отказаться от нее, уйти туда, где «сверкают зеленой листвой яблони, стоят теплые июльские сумерки, с негромким треском разрываются хлопушки фейерверка»,[103] где слышен смех, веселые голоса, где пахнет «давним, так хорошо знакомым, незабвенным запахом сарсапарели»[104] – запахом молодости и счастья, – Уильям Финч покидает дом, сотрясающийся от ударов зимнего ветра, и жену, которая такая же холодная, колючая и беспощадная в своем неверии в чудо.

Агафья из одноименного чеховского рассказа является таким же носителем гуманистической мысли автора, как и вышеприведенные герои. При кажущейся простоте психологии этого персонажа нельзя не заметить всю сложность и многоплановость представленного характера. По словам критика К.К.Арсеньева: «из самых обыкновенных, заурядных элементов складывается материал для серьезной драмы, развязка которой остается неизвестной читателю, но легко может быть восполнена их воображением».[105]

Агафья не только бесстрашна, она способна на нелегкий для нее шаг: хотя бы на одну ночь отречься от всего тяготившего ее душу и испытать чувство свободы и счастья. Раскаяние и ответственность за свои поступки соединяются в ее характере; и если сначала берет верх первое («Агафью будто корчило от взгляда мужа. Она шла то зигзагами, то топталась на одном месте, подгибая колени и разводя руками, то пятилась назад…»[106]), то затем мы видим всю глубину души женщины, которая доказывает, что заслужила право на свободу и счастье. А.П.Чехов, словно отстаивая верность своих гуманистических принципов, наделяет героиню способностью противостоять трудностям, которые могут возникнуть после наслаждения недолговременным счастьем («Агафья вдруг вскочила, мотнула головой и смелой походкой направилась к мужу. Она, видимо, собралась с силами и решилась»[107]).

Другой герой рассказа – Савка также является носителем авторской гуманистической мысли. Чтобы доказать это, следует отказаться от первоначально складывающегося негативного впечатления при знакомстве с этим персонажем (ленивый, «как работник… не стоил и гроша медного»,[108] презирал всех женщин), и обратиться к совершенно другому Савке: любознательному, с живым интересом слушающему рассказы про окружающий мир («…Про что ни говори, все любопытно. Птица таперя, человек ли… камешек ли этот взять – во всем своя умственность! »[109]), мягкосердечному, простодушному, не желающему людям зла («Я говорил бабам, не слушаются… им, дурам, и горя мало»[110]). И, что самое важное (в этом и заключается одна из идей гуманистической концепции), Савка способен на сопереживание, сочувствие, человеческую жалость («Оно [лицо Савки] было бледным и морщилось брезгливой жалостью, какая бывает у людей, когда они видят мучимых животных…»[111]).

Действительность, в которой разворачиваются события рассказа «Агафья», не является откровенно враждебной гуманизму; героев произведения нельзя назвать борцами за справедливость. Однако, это и не столь важно. Являясь несомненными выразителями авторской гуманистической мысли, Агафья и Савка по–разному воплощают ее в собственных характерах (Савка – через скрытую в душе доброту и сострадание, Агафья – через стремление к счастью, пусть недолговременному, и способность с честью встретить все последствия этого стремления), но – каждый по–своему – они доказывают право на свободу, счастье и надежду.

Сочетание безысходности и надежды характерно для многих героев А.П.Чехова. Лучшие из них стремятся найти смысл жизни, «они всегда в пути – к пониманию цели»,[112] пусть неясно осознанной, но желанной. Надя Шумина из «Невесты», Иван Великопольский из «Студента», Агафья и Савка из «Агафьи» и многие другие – каждый по–своему оказываются перед проблемой, как сделать свою жизнь более осмысленной. Этот вопрос встает и перед некоторыми героями Рэя Брэдбери. В подтверждение тому приведем несколько примеров.

Для Томаса Вулфа и Генри Уильяма Филда – героев рассказа «О скитаниях вечных и о Земле» смысл жизни, та цель, к которой они стремятся, – это книга «о полетах с Земли на Марс, о великом, о Времени и Пространстве, о галактиках и космической войне, о метеорах и планетах».[113] Книга, которую Генри Филд не способен написать, но автора которой он в силах поднять со смертного больничного ложа и перенести с помощью чудодейственной машины профессора Боултона из 1938 года в век покорения марсианских далей. Тот факт, что для Рэя Брэдбери Том Вулф (и как писатель, и как герой новеллы) стал еще одним воплощением человека, стремящегося к высоким идеалам, духовным исканиям, не подлежит сомнению. Цветы, появляющиеся на его могиле каждую ночь, «огромные, цвета осенней луны, … словно белое и голубое пламя, … искрящиеся прохладными удлиненными лепестками»,[114] – тому доказательство.

«Кажется логичным и закономерным, – отмечает исследователь Н.Пальцев, – что, куда бы не забрасывал Рэй Брэдбери своих героев, где бы ни развертывалось действие очередной из его историй – в сегодняшней Америке или на Марсе XXI века, – его внимание неизменно приковывают к себе такие моменты в существовании и самореализации личности, как Мечта, Любовь, Подвиг…»[115] Само собой разумеется, что этими чертами наделяются лучшие персонажи рассказов американского фантаста. Для героев А.П.Чехова подобное так же свойственно, но в другой степени: то, к чему они стремятся, что ищут, на что надеются, несколько иллюзорно, призрачно. Будущее Роберта Прентиса (рассказ «Земляничное окошко») так же неясно, как, к примеру, у Нади Шуминой (рассказ «Невеста»), но он знает, к чему идет, на что надеется. Ради этого Нового он готов на многое: «Только то имеет цену, чего мы достигли с помощью… Старого. … Новое стоит того, чтоб вложить в него все … деньги без остатка».[116] Но не только в стремлении к Новому заключается гуманистическая идея героя Рэя Брэдбери. «Это очень важно, чтобы Человек с большой буквы жил и жил, – заявляет Роберт Прентис вместе с американским писателем. – Для меня Человек с большой буквы – это главное».[117]