Важное значение имели меры по укреплению общей полиции, проведенные в 1837 г. Эти меры заключались прежде всего в расширении низового аппарата полиции в уездах, где учрежде­ны были должности становых приставов, подчиненных исправ­нику. В большинстве местностей империи утвердился принцип назначения исправников правительством (прежде они избирались местным дворянством).

Претерпела изменения в первой половине XIX в. и полити­ческая полиция. Всевластие органов политического сыска, ши­роко применявших пытки, волна репрессий, затронувшая в последние годы правления Екатерины II и особенно при Павле I дворянство и даже часть придворной аристократии, вызвали как уже говорилось, глубокое недовольство общества. Поэтому импе­ратор Александр I в 1801 г. издал манифест об упразднении Тайной экспедиции и запрещении пыток. Расследование и рас­смотрение политических дел передавалось Сенату, а также су­дам по уголовным делам и общей полиции. Особым указом императора Александра I прекращались следственные и судеб­ные дела по политическим обвинениям и всем заключенным даровалось «прощение».

С созданием в 1802 г. Министерства внутренних дел дела по политическим обвинениям стали концентрироваться в его кан­целярии, из которой вскоре выделился специальный орган пол­итического сыска — «особенная канцелярия» Министерства внутренних дел (с 1811 по 1819 гг. — особенная канцелярия Министерства полиции). Однако уже в 1805 г. предпринята попытка создать особый орган политического сыска с широкими полномочиями — Особый секретный комитет, который в ряде документов того времени именуется также комитетом высшей полиции. В 1807 г. он преобразован в Комитет для рассмотрения дел по преступлениям, клонящимся к нарушению общего спо­койствия. В его состав вошли министры юстиции и внутренних дел и несколько сенаторов. Комитет рассматривал дела и решал их, а сыск вела общая полиция.

В связи с обострением социальных противоречий в начале 20-х годов XIX в. возникает ряд ведомственных секретных служб. Это обострение обусловливалось несколькими причина­ми. Во-первых, следует учитывать, что война 1812 года была войной Отечественной, т.е. в ней участвовали не только армия, но и народные массы, что особенно ярко проявилось в развитии партизанского движения. В массе крестьянства распространя­лась надежда на то, что после победоносного окончания войны положение крестьян улучшится. Однако восстановление крепо­стного права в полном объеме вызвало разочарование и недо­вольство крестьянства, тем более, что, поскольку для восстанов­ления разрушенного народного хозяйства в местностях, подвер­гшихся оккупации французами, сожженных городов (Москвы, Смоленска и др.) требовались огромные средства, то увеличены были налоги и повинности, всей тяжестью легшие на плечи крестьян[6].

С целью экономии средств правительство часть войск пере­вело в военные поселения, где солдаты, проживая с семьями, помимо военной службы, занимались бы под командой офицеров сельским хозяйством. Причем палочной военной дисциплине были подчинены и солдатские семьи. Невыносимые условия жизни в военных поселениях, а также жесточайший неурожай, вызвавший массовый голод в стране и падеж скота, вызвали в военных поселениях в 1819—1820 гг. массовые восстания, для подавления которых пришлось привлекать большое количество войск.

Революционные настроения среди крестьянства и в солдат­ской массе в армии дополнялись распространением либеральных настроений в офицерском корпусе, особенно среди молодых офицеров, вернувшихся в 1815—1818 годах из заграничного похода из Европы, где феодально-крепостнические порядки бы­ли упразднены в результате французской революции и наполео­новских войн.

После подавления восстания в лейб-гвардии Семеновском полку в 1820 г. была образована тайная полиция при штабе гвардейского корпуса, а в связи с восстаниями в военных поселениях аналогичная организация возникла при Управлении военных поселений. Поскольку она действовала под общим руководством А.А. Аракчеева — всесильного фаворита импера­тора, то ее значение выходило далеко за рамки военных поселе­ний. Таким образом, в первую четверть XIX в. существовало несколько органов политической полиции: Комитет высшей полиции, «особенная канцелярия» Министерства внутренних дел, секретные службы гвардейского корпуса и Управления военных поселений и, наконец, секретная часть петербургского градоначальства. Все они были независимы друг от друга и соперничали между собой. Одновременно усиливаются воинские части в губерниях и крупных городах, предназначенные для обеспечения общественной безопасности. С этой целью в 1817 г. учреждается корпус внутренней стражи, который в администра­тивном отношении, а также в вопросах финансирования и снабжения был подчинен военному министерству. Но его под­разделения, расквартированные в губерниях (гарнизонные ба­тальоны и уездные воинские команды), в оперативном отноше­нии подчинялись губернаторам и уездным исправникам.

Министерство полиции (а после его ликвидации в 1819 г. — МВД) получило право «наблюдать» за правильностью несения службы воинскими частями корпуса внутренней стражи, рас­квартированными в губерниях. МВД и губернаторы получили право привлекать к мероприятиям по охране общественного порядка войска и сверх тех частей корпуса внутренней стражи, которые уже находились в их оперативном подчинении. Закон предоставлял право министру внутренних дел не только обра­щаться с такого рода просьбами к военному ведомству, но и право отдавать приказы непосредственно командирам воинских частей, расквартированных в губерниях.

Особую остроту вопрос о взаимодействии армейского коман­дования и полиции получил еще накануне Отечественной войны 1812 г.

В «Правилах для управления Главнокомандующему дейст­вующей армии, губерниями, в военном положении объявленны­ми», утвержденных императором Александром I еще 13 марта 1812 г. , в губерниях, объявленных на военном положении и составлявших тыловые районы действующей ар­мии, губернаторы, а, следовательно, и полиция переподчиня­лись главнокомандующему армией и обязаны были выполнять его приказы, он мог смещать чиновников полиции и предавать их военному суду[7].

Порядок, установленный указанным законом, действовал и после окончания войны 1812 г. в случаях объявления военного положения в тех или иных местностях, как, например, в Харь­ковской и Новгородской губерниях при подавлении восстаний в военных поселениях.

Крупной проблемой, отразившейся на организации пол­иции, и методах ее деятельности, явилась проблема учета мест­ных исторических и социально-экономических особенностей в различных регионах страны.

Российская империя являлась многонациональным государ­ством. В ней проживало до 100 наций, народностей и этнографи­ческих групп, находившихся на различных уровнях социально-экономического и культурного развития. Это отражалось и на организации местного управления и полиции, которые имели в ряде национальных регионов свои особенности, в ряде случаев закрепленные в нормативных актах, определявших правовой статус этих регионов в составе Российской империи. Так, в Прибалтике в «Аккордных пунктах», подписанных Петром I с представителями прибалтийского немецкого дворянства и горо­дов еще в начале XYIII в., закреплялись привилегии немецкого дворянства (остзейских баронов) и немецкой буржуазии в горо­дах. Сохранение этих привилегий вплоть до 80-х годов XIX в. объяснялось тесными связями с правительственными верхами Российской империи и прежде всего с царским двором. Что касается полиции, то особенностью ее организации в прибалтий­ских губерниях было то, что вплоть до конца 80-х годов XIX в. должностные лица уездной полиции избирались сословными собраниями немецкого дворянства, а в полицейских управлени­ях городов заседали сословные представители немецкой буржуа­зии. Руководствовалась полиция не только общеимперским за­конодательством, но (в городах) также немецким городским (так называемым магдебургским) правом, а делопроизводство в пол­иции и судах вплоть до 1888 г. велось на немецком языке.